Я – телепат Сталина. Вольф Мессинг

погрома на Курфюрстендамме[48]. Впоследствии мое мнение о фон Хелльдорфе изменилось в худшую сторону, несмотря на то что сам я никогда не слышал от него ни одного антисемитского замечания. Со мной он продолжал держаться как с равным. Фон Хелльдорф появлялся на моих выступлениях в Берлине (а там я выступал до 1937 года, до тех пор пока тучи не сгустились совсем), иногда приглашал меня отужинать с ним. Его продолжали интересовать мои способности. Несколько раз я помогал ему в раскрытии громких убийств (начиная с лета 1935 года фон Хелльдорф был начальником берлинской полиции). Разумеется, в газетах не было сказано ни слова, все заслуги приписывались полицейским чинам. Фон Хелльдорф обращался ко мне лишь в тех случаях, когда речь шла о поимке убийц, поэтому я помогал ему. Убийца, хладнокровно зарубивший топором семью из шести человек, среди которых было двое маленьких детей, или грабитель, отбирающий вместе с кошельком жизнь, чтобы не оставлять лишних свидетелей, непременно должны быть наказаны. Если бы фон Хелльдорф обратился ко мне за помощью с просьбой иного рода, например, попросил бы помочь найти какие-то похищенные документы или драгоценности, то я бы отказался, сославшись на невозможность увидеть истину. «Помогать людям нужно с разбором», – говорил мой отец, когда поденщики начинали требовать лишнего.

      Весной 1936 года я получил от фон Хелльдорфа приглашение посетить Берлин по делу исключительной важности. Подробности мне предстояло узнать при встрече. Поскольку я в то время выступал в Париже, откуда должен был вернуться в Варшаву, Берлин был мне по пути. Сперва я подумал, что в Берлине произошло очередное жуткое убийство, но в газетах ни о чем подобном не упоминалось. Впрочем, нацистские газеты очень часто публиковали репортажи о громких преступлениях лишь после поимки преступников, а что-то вообще могли замолчать. Прессой и радио в Германии управлял Геббельс, а он не любил сообщать немцам плохие новости. Всем известно, как немецкое радио вещало о мнимых победах фашистов в то время, когда советские войска подходили к Берлину.

      То, что на этот раз повод для встречи был особенным, я понял на вокзале. Посланец фон Хелльдорфа, майор, встретил меня на перроне, что было само по себе необычно. Узнав, что фон Хелльдорф отправил за мной машину и что мы поедем куда-то за город («в одно тихое местечко», как выразился майор), я забеспокоился. Я заподозрил, что фон Хелльдорф решил похитить меня, чтобы получить с меня свое «шпенде». Пусть я и не подданный Германии, но что с того? От нацистов всего можно было ожидать. Мне явно не следовало принимать предложения фон Хелльдорфа. С другой стороны, я еще имел в планах выступать и в Берлине, и по Германии, и мне не стоило ссориться со столь влиятельным человеком. Странно, но мои выступления не запрещались нацистами, несмотря на то, что я не скрывал своего еврейства. Да это и невозможно было скрыть при всем желании. Впоследствии я узнал возможную причину. Оказывается, все мои выступления посещались нацистскими специалистами по психологии. Они пытались разгадать загадку моего феномена. Нацисты