Наждачно убрать свои потуги написаний коротких или длинных историй.
В общем, раствориться в кислоте непонимания и аутизма.
Исчезнуть, личностно уступая тело восприятию коллизионных кругов жизненного плена иллюзий.
Заработать десяток миллионов ощущений от отсутствия собеседника, с которым не сможешь обсудить пуританство церковных обрядов, и этот крест, висящий на шее, станет непонятен, как тотемный символ забытых богов.
Амнезия духовности и чувств.
Сметана
Отрывок из романа «Цветы потерянного Рейва»
…Новая реальность, выстроенная с помощью голограмм и видеопроекторов, способна поразить самого взыскательного зрителя, но после рейва наступило пресыщение искусственностью, и хотелось погрузиться в живое, в трепещущее жизнью нечто, простое и натуральное, как коровье молоко.
Как хочется иногда превратить простую банку со сметаной в произведение искусства!
Вставить в густую жирную массу столовую ложку, покрутить ею, пока на поверхности не образуются круги, и оставить настаиваться в предвкушении великого.
Установить её в музее, в центре зала, где даже стены, пол и потолок – дышат культурой и творчеством. Окружить её творениями Рафаэля, Ван Гога и Дали, посадить её на постамент и обтянуть цепью, установить подсветку и табличку, и тогда она, простая сметана, насытившись дыханием искусства, превратится в шедевр, который будут лицезреть посетители, с изумлением вперившись в обыкновенную стеклянную банку.
Идти в кино?
Банально сходить на киносеанс, подарив полтора часа своей жизни чьей-то сметане?
Настоящего кино не стало меньше, просто то, что дают вкусить потребителю, отдаёт душком и коммерцией, в которую кто-то вставил свою меркантильную ложку, не забыв выставить правильно свет, композицию и огородить продукт цепочкой из рекламы.
Хорошее кино, как хорошая картина или пьеса, должно побуждать зрителя к осмысливанию и раздумьям, а то, что предлагают нам сейчас, побуждает лишь к отрыжке, как несвежий кисломолочный продукт…
Борьба за огонь
Он лакал языком шершавую плоть древа.
Шевелился, обнимал своим полупрозрачным жалом хрупкую древесину.
Та трещала, млела и безропотно превращалась в оранжевое филе угольков.
Плещется в камине огонь, греет не хуже солнца, и тепло от него исходит страстное и истомное.
Я подкармливал жадное пламя, закидывая в его чрево всё новые поленница, он играл с сучками, заставляя разлетаться крохотные обломки дерева.
Изъедал до поседевшей золы.
Танцевал самбу, изредка сжигая перепутавших свет и тепло мотыльков.
Издыхал и взвивался алым знаменем вверх.
Я безропотно помогал ему жить, этой плазме чувств, которая, истлеет если отвлечься и забыть о существовании жара.
Ожог,