– Морей неведомых далеким пляжем идет луна, жена моя… – услышала Таня тихий голос девушки и пораженная приподнялась на локте.
– Слушай, а это еще откуда?
– Я не знаю.
– Ты ничего не знаешь, ничего не помнишь, а выдаешь такое… Я за один день знакомства с тобой уже устала удивляться.
– Красиво, правда? – улыбнулась девушка, ее глаза в темноте блестели, отражая свет луны.
– Нет, ты не можешь быть рабой, рожденной в рабстве. Ты слишком много знаешь для этого, – рассуждала Таня, снова улегшись на подушку. – Или у тебя все же был покровитель, который тебя всему обучил.
– Слушай, Таня, а ты знаешь, чьи это стихи? – оживилась вдруг девушка.
– Нет, не знаю. Я поэзией никогда не увлекалась.
– А чем ты тогда увлекалась?
– Ну, фэнтэзи любила читать. Знаешь, что это такое?
– Фэнтэзи? – девушка проговорила это слово, будто пробуя на вкус. – Нет, не знаю.
– Знаешь, конечно. Знаешь, но не помнишь. Теперь я в этом уверена, – заключила Таня. – Только вот что, – она снова приподняла голову и обратилась к подруге, – поменьше болтай со всеми, ладно? И никому не смотри в глаза – дольше проживешь.
– Хорошо, спасибо, – кивнула девушка, приобнимая подругу.
– Надо же, какая вежливая, опять «спасибо», – улыбнулась Таня и сладко зевнула.
– Приятных снов, – сказала ей девушка.
– И тебе, – произнесла ошарашенная голубоглазка.
Утро выдалось хмурое. Низкое небо затянули матово-белые облака, и тусклый глаз солнца едва угадывался сквозь их пелену. Какой-то серый свет лился на землю, мягкий ветер обволакивал, неся свежесть с гор. Девушка отчаянно зевала, ей ужасно хотелось спать.
Разбудил ее, как и всех ее соседок по бараку, стук железного прута о рельсу. Очень не хотелось раскрывать глаза, но Таня отчаянно трясла ее за плечи.
– Вставай сейчас же, – шептала она недовольно. – Чего разлеглась? Ты не на курорте. Нет, ну как ты так можешь-то, а? Совсем ведь без меня пропадешь. И как ты только дожила до своих лет с такой любовью поспать!
Девушка распахнула голубые глаза и улыбнулась ей.
– Доброе утро, – сказала она.
– Когда это оно бывает добрым, – ворчала брюнетка, застегивая пуговицы на сарафане. – За восемь лет ни одного такого не было. Разлеглась тут. Кнута отведать хочешь?
– Нет, конечно, не хочу, – девушка резво вскочила с кровати и принялась одеваться, но на лице осталась загадочная улыбка, отзвук ночного сна.
Таня, поспешно заплетая косу, наблюдала за ней.
– Чего улыбаешься-то? Приснилось что ли что хорошее? – поинтересовалась она.
Она уже давно не видела никаких снов. Первый год после того как ее поймали и продали сюда, на плантации, ей каждую ночь снился родной дом и любимый парень из соседнего потока, а потом… все забылось, запылилось. За столько-то лет она успела примириться со своей участью. Человек ко всему привыкает.
– Да,