– Опять чертова экономия! – заглушил движок Никитин.
Рядом коротко взревел и, поработав несколько секунд, замолчал мотор «Фольксвагена»; Холодов, вылезая из кабины, показал большой палец: «Порядок!»
– Обедать, – приказал командир Никитину и Романову, который тоже остался только с одним АКМ за плечом – два других вполне профессионально рассматривали Оксана и белокурая израильтянка – Дина Рубинчик.
Две другие, назвавшиеся Марией Закс и Сарой Фаерман, присели на ту самую плиту, под которой прятался арабский мальчишка Борька, и примеряли на израненные ноги полуботинки – самых меньших размеров, какие только мог подобрать в бункере командир.
– Прямо как коммивояжер какой-то, – пришла вдруг в голову Анатолию мысль, которую он, конечно же, никогда не решился бы высказать вслух.
Плов оказался выше всяких похвал. Излишне сладковатый на вкус Никитина – наверное из-за избытка изюма, добавленного в казан покойным уже поваром. Последняя мысль не помешала ему потребовать добавки, которая исчезла в нем так же быстро, как первая порция. Потом был зеленый чай, обжигающе горячий и очень вкусный после жирного плова, даже без сахара и других сладостей.
Люда Николаева, медсестра, опять злилась на кого-то – а конкретно на Витьку Иванова.
– Парень с чемоданом, – лениво вспомнил Анатолий, – не хочет жрать – его проблемы.
Он перевел взгляд на девчонок-арабок, которые и приготовили в медном кувшине чай. Теперь они занимались чем-то еще в этой импровизированной столовой.
– Айша.., – значит, будет Маша; Айгуль.., Айгуль… – Гуля… Галя! Точно!, – тут он перевел взгляд на парня-араба и его неторопливая мысль споткнулась – Хашимулло на русский язык никак не ложилось.
– Ладно, потом, – он вскочил на ноги, освобождая место за столом, который на это раз изображало из себя одеяло с настеленным на нем покрывалом-скатертью, название которого выскочило из головы Никитина.
– Дастархан, – Кудрявцев словно угадал его вопрос, – и с довольным видом уселся на одеяло, подогнув под себя ноги так ловко и естественно, что не было сомнений – практика у подполковника в этом деле была весьма обширной.
Теперь уже Анатолий пошел, разминая ноги, вокруг сирийского стана. Если он и отличался чем-то от российских развалин, так это большим количеством пустых участков, засыпанных мелким песком. Никитин географию школьных лет смутно, но помнил. Да и тема сирийская в последнее время все чаще в телеке мелькала; так что удивлялся не сильно – знал, что большую часть этой страны представляет (представляла!) пустыня. А вот еще один асфальтированный участок, тоже идеальный по качеству, но с неширокой