Тот склонил голову и крепко обнял Дедилу.
Ладожане неспешно стали вставать со своих мест и покидать площадь.
Возле избы у высокой лиственницы, Воислава нагнал его двоюродный брат Стоян:
– Не понраву мяне гэтот Рюрик, хошь што со мной правь, а не по нраву.
– Токо не нам с табой видно решати, – усмехнулся в ответ Воислав. – А дале поживем поглядим.
– Як бы позно не было, – высказался озабоченным тоном Стоян.
– Поглядим, – протянул ему руку на прощание Воислав.
3
Поздним вечером тысяцкий Воислав, взяв с собою сына, направился к древнему капищу. Там они встретились с Ярилко. Высокий старик с длинной седой бородой приветливо приобнял старого знакомого:
– Здраве буде, Воислав!
– Здравия и тябе, Ярилко! – отвечал вновь утвержденный тысяцкий на приветствие старого волхва.
– Слыхал, новы княжич у нас объявилси?
– Была справа, – согласился Воислав, – седни поутру на вече Рюрика князем избирати. Супротив никаго не было.
– Я-то не смог притить, – старик закашлялся, – прихворнул малость. Ды нас волхвов усе мене слушають и спрашивають – все сами ведають. Ды и Святомир у Жданы в почете. А вскорости гляди и нова вера наступить. В Суроже кады жил, славны были времена, – вздохнул старый волхв, он устремил свой взгляд куда-то вдаль поверх головы Воислава в сторону реки.
– С князем Буревоем древни земли тада русские вои возвернули от града Корсуни20 до града Корчева 21и град Сурож22 знова от греков отвернули, владения воссталися от моря Варяжского до моря Русского. От полудня до полуночи. От восхода до заката. И венды, што возле готов обитали, коих долго ждали, тады явилися на поддержку. Славяне усе занове сплотилися. Ну, лады, – хотел он было закончить разговор, но взглянув на Воислава и, видя его заинтересованность, вернулся к прежней теме. – Дык тады и посадил воев сваих Буревой на ладьи и, повел на Цареград, две сотни ладей шло, а то и боле. Ты малой ишо тады в походе был.
Воспоминания перенесли старого волхва вместе с автором этой книги ко времени прежних побед.
…Молодой византийский император Михаил III в то время стал полновластным хозяином империи. Три года прошло, как он по совету родного дяди Варды заточил регентшу – свою собственную мать, своенравную и властолюбивую Феодору в монастырь. Сам Михаил вот уже несколько месяцев находился с основным войском для усмирения сарацинов в Малой Азии. Из воспоминаний о Феодоре он больше помнил не материнские ласки, а ненавистного ему логофета Феоктиста – хитрого и ловкого приближенного, от её и его имени управлявшего гражданскими делами империи и проявлявшего полное невнимание к нему. Однажды он внял совету все того же дяди Варды и с помощью