Парта старосты располагалась перед нашей.
Надя в тот день сидела одна (соседка по парте заболела), а я, как обычно, со Славиком. Мы, конечно же, могли подложить девочке кнопки на лавку или подвесить на спину бумажку с безобидной надписью: «Зазнайка», что и делали частенько. Но сегодня за её реплику на перемене я решил Наде сделать куда больнее.
– Славян, возьми простой карандаш и заточи его точилкой до очень острого состояния, – шепотом попросил я друга-брата.
– Зачем, Женька? У меня и так он острый, – еле слышно отозвался Слава, доставая карандаш из пенала.
– Надо старосте под пятую точку остриё подставить, чтобы она себе лишнего при разговоре с нами не позволяла, – пояснил я.
– Так давай ей кнопок подложим, – предлагал Славка.
– Да не, дружбан, об её мосолыги только кнопки попортим, а толку не будет. Здесь надо, что посерьёзнее, – высказался я и глазами указал на карандаш, зажатый в руке друга.
– Ладно, Женька. Ты её тогда отвлеки, а я подставлю, – согласился Слава.
– Договорились, Славян! – сказал я и стал продумывать, как бы отвлечь Переверзеву.
После выступления перед классом возле доски Надя шла на своё место.
Она уже развернулась к нам спиной и завела правую ногу в свободное пространство между лавкой и письменным столом, оставив левую ногу в широком межпарточном проходе, когда я довольно громко произнёс:
– Переверзева, у тебя ремешок расстегнулся! Смотри, а то обувка слетит и ты запачкаешь свои белые колготы.
Большинство учеников в классе посмотрели в нашу сторону и захихикали, уловив в моих словах какой-то подвох.
– Спасибо, Женя, – поблагодарила меня девочка и слегка согнулась в талии, чтобы удобнее было разглядывать обувь под партой.
Именно в этот момент я и дёрнул Надю за длинные волосы, а Славян подставил карандаш под её попу.
Будучи резко одёрнутой, Надя не устояла на ногах и всем своим, хоть и небольшим весом плюхнулась на лавку, где её поджидал острый грифель простого карандаша.
Дальше послышался звук рвущейся ткани, и карандаш полностью скрылся под платьем девочки. Вскоре Надя буквально повалилась на парту. Слава едва успел выдернуть из-под нее руку. Он сильно удивился, увидев в своём кулаке ровно на половину сломанный карандаш.
Девочка громко вскрикнула: «О-ой!». Через левое плечо посмотрела в мои испуганные глаза (её взгляд был ужасен) и от обжигающе-острой боли между детских ножек потеряла сознание, упав лицом на парту.
В классе на мгновение воцарилась мертвая тишина, что было слышно монотонное жужжание ламп дневного света.
Через пару секунд, потребовавшихся на осмысление