Мэйв, синеглазая красавица с копной рыжих кудрей, вспыльчивым, необузданным нравом напоминала покойную мать. Тосутиг ба ловал обожаемую дочь, ни в чем ей не отказывал и обучал латыни и римским обычаям. Она прекрасно ездила верхом и могла усмирить любого, даже самого горячего скакуна.
«Моя Мэйв лучше иного сына, – с гордостью думал Тосутиг. – Хоть я и не воспитал ее по всем правилам римской культуры, кельтская красота и пылкий нрав с лихвой восполнят пробелы в образовании».
– Тебе суждено стать женой знатного человека, – говорил он Мэйв. – Если уж отдавать тебя замуж, то только за вождя, не иначе.
Однако же душевные терзания его не оставляли. Если на постоялом дворе останавливался римский чиновник, Тосутиг надевал тогу и приходил в Сорбиодун, по-мальчишечьи щеголяя римскими манерами перед гостем. Каждый год он придумывал все новые и новые способы получения римского гражданства, но, к его великому сожалению, успехом они не увенчивались. Иногда он месяцами не покидал своего дома в долине, любовался тучными стадами скота и отарами овец, а потом внезапно срывался с места и часами стоял на полуобвалившемся, поросшем травой земляном валу дуна, задумчиво глядел на взгорье и, как в юности, мечтал о несбыточном величии и славе.
Впрочем, любовь к римскому образу жизни не мешала ему проводить долгие часы в фамильном святилище, разглядывая меч Кулина-воителя и рогатый шлем прадеда. Перед изваянием Ноденса Тосутиг опускался на колени и молил бога-покровителя семьи:
– Дай мне силы, дабы я не посрамил честь предков!
Однажды он привел десятилетнюю Мэйв в древнее каменное святилище на взгорье, в круг исполинских сарсенов, и объяснил:
– Твои божественные предки-великаны за день построили хендж. Запомни это накрепко и никогда не забывай.
– Поэтому мне суждено стать женой великого вождя? – спросила девочка.
– Потомки Кулина-воителя и древнего рода Круна иного не заслуживают.
Опечаленный Портий, верхом на каурой кобыле, направлялся на запад. Дорога в Сорбиодун казалась бесконечной. Из Каллевы он выехал пасмурным утром, и небо целый день оставалось затянуто тяжелыми низкими тучами. Не развиднелось даже к вечеру. Портий перевалил последний меловой хребет и наконец-то добрался до места своего назначения.
При виде заброшенного дуна и пустынного мансиона юноша загрустил еще больше. Три легионера встретили его с плохо скрытым недовольством – их лишь недавно предупредили о приезде Портия. Юноше дали в услужение раба и отвели в хижину, разделенную на две комнаты, где стоял топчан с тюфяком, набитым конским волосом, складной стул и стол.
– И