– А ты, как и договаривались, на недельку? Отпустили?
– Да, я договорилась. Надо будет, еще на недельку задержусь. Не хочу тебя одного здесь оставлять.
– Ты настоящий друг, Наташка, – Виктор грустно улыбнулся, – я ведь и не знаю, сколько еще мне здесь придется быть. Ты меня, а я мать одну оставить не смогу. Вот так. Ну, ты сейчас сама все увидишь.
Подъезжая к дому они увидели неожиданное. У ворот стояли отец с матерью. Отец стоял прямо, вздернув острый щетинистый подбородок, и улыбался одними глазами. Мама обеими руками толи держалась за его согнутую руку, толи поддерживала отца. Начинал вновь накрапывать дождь, и не понятно было, стекают по их лицам капли дождя, или это слезы.
– Папа, мама, ну что же вы, идите в дом, – Виктор замахал на них руками.
А Наталья бросилась к отцу, обняла его и на носу у неё тоже повисла непонятная капля. Суетясь и мешая друг другу, наконец, вошли в дом и родители вновь начали обниматься с невесткой, расспрашивать о матери, о внучке Леночке, непрерывно предлагая ей, то присесть, то переодеваться. Наконец все разделись, благо в доме было тепло. Виктор перед тем, как уехать на вокзал растопил печь, а мать перед самым их приездом подбросила угля. Скоро отец лег на диван а все расселись вокруг него и просидели за разговорами до ужина. К вечеру отцу вновь стало плохо, и Виктор предложил матери колоть лекарство, которое порекомендовал врач Валерий Абрамович. Сделали укол, и отец через несколько минут уснул и проснулся только на следующее утро.
Наталья сразу включилась в работу. Она не просто помогала матери, она полностью заменила её в уходе за отцом. Виктор заканчивал начатые с отцом ремонтные работы во дворе. Отстроил душ, отремонтировал забор, напилил дров. А по вечерам сидели вчетвером у постели отца и, если он себя нормально чувствовал, вели долгие разговоры. Обо всем.
Отцу с каждым днем становилось все хуже. Он уже почти ничего не ел, очень сильно похудел и ослаб. Говорил тихо и не долго. Кололи его все чаще. Случилось так, что Виктор заглянул днем к нему в комнату, и отец поманил его к себе рукой. «Присядь». Отец лежал на своем диване, глубоко утонув головой в большую подушку. Болезнь фатально, необратимо меняла образ родного Виктору человека. Белая щетина, вихор седой пряди на белой наволочке, запавшие глаза на заострившемся лице как будто отдаляли больного, ставили непреодолимую, все увеличивающуюся преграду между ним и остальными живыми людьми. Виктор присел. Сел поближе, потому что все уже стали привыкать к тому, что отец говорил тихо.
– Сына, ты читал Антуана де Сент-Экзюпери? – глаза отца улыбались.
Эту улыбку Виктор запомнит на всю жизнь. Пройдут десятилетия после смерти отца, вспоминаться будет именно эта улыбка. Одними глазами. Она станет для Виктора образом отца.
– Да-а, – удивился неожиданному вопросу Виктор, и вспомнил, – совсем недавно читал «Планета людей». Замечательная вещь. А почему вы спросили?
– А «Маленького принца»? Читал?
– И «принца»