Сила его отчасти заключалась в том, что мало кто и мало что могло заставить его страдать.
Этот странный человек вполне мог возбуждать ненависть только тем, что был ни на кого не похож. У него на глазах рушились его творения, его дворцы, пропадало все имущество, но этим невозможно было его задеть, поскольку все свои радости и печали он черпал в другом, более таинственном источнике.
– О чем ты задумалась?
– О тебе.
Склонившись над ней, Жоффрей легонько провел кончиком пальца по ее золотистым бровям, словно наслаждаясь их нежным изгибом, поцеловал кончики пальцев и натянул на голое плечо кружевную простыню. Но она ее сбросила, села и через голову стащила с себя льняную сорочку.
– Обними меня! Обними меня!
– Сумасшедшая! Здесь холодно!
– А ты меня согрей!
Ее руки обвились вокруг его шеи, и она притянула его к себе. Она изо всех сил, изо всей своей слабости пыталась укрыться в нем от бед. «О! ты! – грезила она, покоряясь, – мужчина, который любит меня!»
И он увидел, как по ее лицу волной прошла мимолетная улыбка, которую вызывает экстаз, и вслед за улыбкой – выражение отчаяния, почти боли, которое часто сопровождает порывы глубокой любви.
«Мужчина, который меня любит, меня желает. Мужчина, которому нужно тепло моего тела, как мне нужно его тепло. Он меня и пугает, и успокаивает. Он избегает меня, и в то же время я знаю, что он всегда будет со мной, что он уже не сможет исчезнуть. Как это упоительно!»
Со страстью она притянула его голову к своей груди, и ее одолел какой-то безумный смех. И он рванулся к ней в нетерпении ответить на внезапно вспыхнувшее желание, насытить голод любви, который она открыла без всякого стыда. После Акадии ей уже было не страшно показаться сладострастной кокеткой. «Интересно, была ли она такой в объятиях своих любовников?» – пронеслось у него в голове.
Несомненно… Может быть… Он представил себе мадам дю Плесси-Бельер, владычицу Версаля… в чьих еще объятиях она смеялась вот так, без притворства и без удержу? Кто были эти мужчины? Колен? Король? Но тогда надо признать, что он ничего о ней не знает… С кем из них она не боялась быть такой смелой, такой дерзкой? Откуда ей известны такие тонкости, которым можно научиться только у разных учителей, когда каждый привносит свой стиль и свои фантазии? Сколько еще мужчин побывало в объятиях этой упоительной Венеры, сколько их клали голову ей на грудь, оставляя там свою печать? Впрочем, она оставляла еще больший след…
Так она ему отомстила.
И заставила его позабыть о соперниках в лихорадке наслаждения. Она была все время новой. Непонятно, как им это удавалось, но то, на что они осмеливались вдвоем, приобретало оттенок волнующей инициации.
Она откинулась на подушки, прекрасная в своей наготе, и волосы рассыпались, словно закрывая тело прозрачной вуалью. Он отвел этот покров, освобождая белоснежные плечи и грудь, которую он так любил целовать. Губы Жоффрея заскользили вниз