и, прижав локтем к пузу, быстро свернул ему шею. Убедившись, что тот затих, сунул его за пазух, оттопырив ворот рубахи. Цыплёнок показался Володьке очень горячим, он чуть ли не обжигал кожу на животе. Воровато оглядевшись, они помчались на своё заветное место у речки мимо поповского сада, мимо дубовых свай бывшей мельницы, по деревянному мосту, проторенной тропинкой на противоположный берег. Там… у воды, в кустах ивняка, они достали спрятанный чугунок, быстро ощипали цыплёнка, опалили его на зажжённом пучке соломы, выпотрошили и, промыв в речной воде тушку, разрезанный и очищенный от внутренней плёнки желудок, а также печёнку, предварительно аккуратно вырезав ножом жёлчь, поставили вариться на разведённый тут же костёр. От цыплёнка на примятой траве осталась только кучка рябых перьев, комок кишок и пара жёлтых трёхпалых лапок. В чугунок Ванька бросил, булькнув, золотистую луковицу и несколько верхних листьев лебеды. Володька достал из кармана тряпицу, развязал узелок, развернул и аккуратно высыпал из неё соль в чугунок. Пока Володька подкладывал сухие ветки ивняка в огонь, Ванька достал из кустов припрятанную удочку из лещины, размотал лесу, сплетённую из конского волоса, надёрганного из лошадиных хвостов, и, насадив на крючок кусок кишки цыплёнка, отщипнув его ногтями, забросил наживку в воду. Сильно пахло пожухлым ивовым листом, который наполовину осыпался, наполовину висел на тонких серо-зелёных ветках. Ветер, как бы балуясь, тихо шуршал ими. Во рту сильно выделялась слюна от горьковато-кислого запаха ивняка и готовящейся еды. Ванька сплюнул на воду, слюна белым комочком пены тихо поплыла вниз по реке. Когда поплавок из гусиного пера, подхваченный течением, выпрямился, он задумчиво произнёс:
– Ты бы как… как все… в военкомат и на фронт или, как эти, в логу, в волчьей норе отсиделся бы? Я бы… в военкомат, – не дожидаясь ответа, рассуждал Ванька. – Попросился бы в танкисты, в танке не так страшно.
В кустах, завидя поживу, застрекотали сороки и теперь, гоняясь друг за другом, определяли между собой очередь пожирания цыплячьих кишок. Над берегом реки, заросшим старыми, кривыми оскарями и густым лозняком, медленно кружил, ловя восходящие потоки воздуха, чёрный ворон, и оттуда, из бескрайней синевы, из-под белых облаков, раздавалось его громкое, басовито-гортанное «кру». Чёрные бусинки зорких врановых глаз сразу разглядели причину сорочьего гама, но ворон даже и не снизился, маленький жалкий комок желто-зелёных цыплячьих кишок и ни одной капли крови – не та добыча, ради которой стоило спускаться с таких высот. Он ещё раз издал своё двойное «кру, кру» и полетел в чернеющие пашней поля, в бескрайнюю жёлтую степь, искать большую кровь и большую поживу.
В этот момент поплавок покачнулся и резко скрылся под водой. Ванька подсёк и стал выуживать рыбину. По согнутой удочке и звенящей лесе было понятно – рыбина немаленькая. Володька подскочил к Ваньке и стал хватать за удильник.
– Отвали, не мешай! – заорал
