И прежде, чем я окончил бисквитик, я уверил Долли, что ему необходимо выдернуть зуб.
Он спросил, очень ли это больно. Я щелкнул пальцами и ответил, что это скорее приятное, чем болезненное ощущение.
У меня есть правило всегда помогать приятелем, но я стараюсь по возможности выбирать между ними тех, которые тоже могут оказать мне при случае какую-нибудь услугу. У меня был приятель Боб де-Кад (еще до сих пор у меня в белье его два фальшивых воротничка), сын дантиста.
Судя по его помещению, старый де-Кад отлично вел свои дела. У него был лакей в радужной ливрее, который встречал больной зуб и провожал его в приемную, и другой лакей, весь в черном, в белом галстухе, который объявлял больному зубу, когда придти для выдергиванья. Я знаю тоже, что старый Рафаэль де-Кад сколотил не одну тысячу своей металлическою пломбировкой, не говоря уже об ерихонском зубном порошке, о привилегированных челюстях и о начетах на всякий зуб, который попадался ему в щипцы.
Зуб Долли положит старику десять шиллингов в карман, и старик в блогодарность пригласит меня обедать или на вечер. Я велел ехать прямо на Блумсбери-сквер.
Но когда мы вышли из экипажа у полированной двери дантиста и я хотел позвонить, Долли объявил, что зубная боль у него совершенно прошла. Тщетно я увещевал его не ребячиться, быть мужчиною и войти. Он был бел, как алебастровая кукла и, к довершению его ужаса, старик де-Кад с засученными руками показался у окна, отчищая инструмент пытки.
Долл рванулся и побежал от меня, как дикая кошка. Я последовал за ним, зная, что такой моцион усилит кровообращение и воротит ему зубную боль. Вскоре я нашел приятеля на углу Оксфордской улицы; он сидел на ступеньке чьей-то лестницы, обхватив голову руками и мычал, как теленок.
Я утешил, ободрил его, и привел назад. Через несколько минут он уже сидел в жертвенном кресле, уцепившись за кресельные ручки, а старый де-Кад примащивался около него, пряча за спину роковое орудие. Я оставил их и отправился выкурить трубку в комнату Боба.
Прежде, чем я успел пустить шесть колечек дыму, мы услыхали вопль, пронзительный крик, как будто вдруг свистнули разом шесть дудок.
Мы вскочили и полетели на верх, как резвые антилопы. Мистрисс де-Кад появилась на пороге гостиной и спрашивала горничную, как она осмелилась "это сделать?" Мисс де-Кад сверху лестницы с испугом кричала лакею в ливрее, что взорвало газопроводы.
Но я узнал голос и поспешил в операционную комнату. Здесь, распростертая в жертвенном кресле, лежала нежная, слабая жертва, бесчувственная и бледная, а старик Рафаэль беззаботно отирал жестокое орудие и видимо был доволен совершившеюся пыткою.
– Коренной и здоровенный! – вот и все, что сказал в объяснение этот варвар.
Я завопил, требуя вина, водки, жженых перьев, уксуса и престонских солей, но бессердечный старый разбойник только усмехнулся, и сказал:
– Он