– А куда ты уходишь после церемонии?
Улыбка парня мгновенно погасла.
– Неважно.
– Как скажешь, – нахмурилась я. Было странно смотреть на Амона и не чувствовать его обычного тепла. – Как насчет кино?
– Что такое кино?
– Хочешь узнать, как в нашем веке представляют мумий?
– Давай.
Остаток вечера я провела, знакомя Амона с классикой кинематографа – по крайней мере, той ее частью, которая касалась Древнего Египта. Я начала со старой школы – «Мумии» с Борисом Карлоффом. Единственной реакцией Амона было: «Еще». Тогда я поставила ремейк 1999 года и его продолжение, «Мумия возвращается», 2001-го. Во время просмотра я поймала себя на том, что больше слежу за выражением лица Амона, чем за происходящим на экране.
Вопреки ожиданиям, парень хмурился на юмористических сценах и явно потешался над остальными. Особенно его увлекли костюмы и декорации. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Я не узнаю этих мест».
Я начала было объяснять, что многие из них смоделированы на компьютере, но Амон только шикнул на меня и снова сосредоточился на сюжете. На третьем фильме я задремала и проснулась, уже когда пошли титры.
– Ну как тебе? – поинтересовалась я, зевая.
Вместо ответа парень сам принялся забрасывать меня вопросами:
– Почему твой народ представляет Египет таким? Я защищаю человечество от тьмы, а меня превратили в какое-то чудовище! Я не демон, Лилия!
Я мягко взяла его за руку.
– Я знаю.
– Так вот почему ты испугалась меня в Обители Муз? Ты решила, что я сожгу твою плоть, высосу душу и нашлю на твой город чуму?
– Гм… Не совсем. Но испугалась я здорово, это правда.
– Раньше нас не боялись, – пробормотал Амон, откидываясь на спинку кресла. – Наше пробуждение приветствовали песнями, надевали венки и вели к пиршественному столу. Нас почитали как богов. Повсюду мы встречали лишь радость и обожание. А теперь нас боятся и считают ожившими трупами. В лучшем случае забвение, в худшем – ненависть. Нас больше не знают. Не ценят. Не любят. Может, нам и в самом деле настала пора обратиться в прах, раствориться во тьме и исчезнуть из людской памяти?
Отчаяние и одиночество Амона накатывали на меня, подобно холодным волнам.
– Амон, – тихо начала я, сжав его руку. – Я знаю, что на этот раз ты проснулся не в лучших условиях, и мой народ не почитает вас с братьями за героев, как следовало бы. Но это не обесценивает того, кто ты есть и что делаешь для мира. Ну да, современные люди о тебе не слышали – зато посмотри, как ты вскружил голову стюардессам! Может, они и не признают в тебе принца, но обращаются, как с отпрыском королевской крови. Ты притягиваешь к себе людей. И знаешь почему? Потому что даже сейчас ты излучаешь свет, которому невозможно противиться.
Слова попали в цель. Я видела, с каким вниманием Амон меня слушает –