Ее захлестнул жар, какой она ощущала, когда они занимались любовью, а еще когда она впервые увидела Себастиана, липкого, только что родившегося, у себя на животе.
Она хотела броситься к двери, но не стала – Лео незачем видеть, как она волновалась. Ему это не понравится.
Первым вошел Яспер. С таким видом, будто вот-вот взорвется, будто непременно должен что-то ей говорить, снова и снова, в разных вариантах. Он прошагал в гостиную, поставил сумку на пол, включил телевизор (давай быстрей, Лео, черт побери, иди смотреть!) и то ли рассмеялся, то ли запел, в нем все еще гуляли остатки (We!) адреналина (Made!) оттого, что он сунул (The!) автомат в рот другого человека, он сбросил куртку (Front!), рубаху и футболку, все это крепко пропахло по́том (Page![28]), расшнуровал ботинки, снял брюки, и под нижним бельем стала заметна эрекция.
За ним явились Феликс и Винсент. Победоносно вскинув руки над головой, широко улыбаясь и радостно восклицая, они по очереди заключили ее в объятия, и, как от Яспера, от них разило потом, затем оба упали в кресла, с облегчением и гордостью. Наконец послышались и его шаги. Лео.
Целуя его, Аннели прошептала:
– У них нет ни одной зацепки, я только что слышала, в новостях.
– Они успели запереть сейф.
Он прошел мимо нее на кухню, с пластиковым пакетом, полным мобильных телефонов, и принялся открывать их один за другим.
– Сейф?
Лео вытаскивал сим-карты, резал их кусачками.
– С деньгами.
Плеснув в мисочку ацетона, он побросал туда обрезки сим-карт, чтобы растворились.
– Но по телевизору только что сказали… сказали, что вы взяли миллион.
– И не взяли девять.
– Не взяли?
– Девять миллионов крон в запертом сейфовом отсеке. По моей вине. Ведь я… больше такое не повторится.
Он переложил мобильники без симок в матерчатый мешочек.
– А как остальное?
– Что “ о стальное”?
Туго перетянул мешочек шпагатом, чтобы не развязался.
– Мои воротники?
– Лучше не бывает.
– А грим? Он…
– Сработал.
Из ящика под мойкой Лео достал молоток, положил матерчатый мешочек на разделочный стол и несколько раз ударил по нему молотком, пока вдребезги не разбил все четыре мобильника.
– Ты отлично поработала, милая… и вообще будто была с нами. Верно?
Его ладонь у нее на щеке. И она поняла: он думал, что будет испытывать совсем другие чувства. Гордость, радость. Но был опустошен и уже не с нею, она знала. Едва вернувшись домой, уже взвешивал следующий шанс.
На лице у него то же выражение, какое бывало, когда он прикидывался счастливым, сидя на диване между нею и Яспером, Феликс и Винсент – в креслах; оно не изменилось и когда Феликс опрокинул воображаемое инвалидное кресло и перескочил через стену, и когда все засмеялись, глядя, как Винсент подхватил большой пустой аквариум и до краев наполнил его деньгами, и когда Яспер обнял его, желая привлечь