Анжелина тоже поддалась этому настроению, к которому в ее случае примешивалась нотка ностальгии. Когда она была девочкой, дом дорогой мадемуазель Жерсанды казался ей чуть ли не дворцом. Она очень любила бывать у нее в гостях, особенно в библиотеке, где ей разрешали брать с полок и рассматривать прекрасные книги с иллюстрациями. Для дочери сапожника Лубе это был таинственный, полный незнакомых звуков мир, каждая частичка которого представлялась сокровищем.
– Можно сказать, что я здесь выросла, – сказала она Магали. – Я делала уроки, сидя вот на этом табурете, возле камина. Октавия приносила мне полдник. А отец меня ругал, говорил, чтобы я не шастала в это логово гугенотов!
– С тех пор Огюстен, как у нас говорят, разбавил свое вино водой, то есть поуспокоился, – пошутила Жерсанда. – И теперь мы добрые друзья.
Со второго этажа донеслись звуки фортепиано. Мелодия была очень приятная – легкая, переливчатая.
– Это играет мой муж! У него настоящий талант! – с гордостью сообщила Анжелина.
– Слушать игру сына для меня – истинное наслаждение! Он играет каждое утро – то на фортепиано, то на скрипке, – подхватила Жерсанда. – А еще он сам пишет музыку. Правда, Энджи?
– Да. Он написал симфонию, и ее главная идея – это свобода.
– Надо же! – воскликнула Магали, не скрывая изумления. – Тебе повезло, Анжелина! Выйти замуж за музыканта, да еще и знатного рода!
– Пускай дворянская фамилия не вводит вас в заблуждение, – сочла нужным заметить Жерсанда. – Благородство проистекает из души, из сердца, его свидетельство – мужественные поступки. Некоторые аристократы – увы! – ведут себя не самым достойным образом.
Миловидная уроженка Прованса покорно кивнула, вслушиваясь в звуки музыки. Разговор потек своим чередом, но только на пониженных тонах. Наконец музыка смолкла, и на лестнице, соединяющей первый этаж со вторым, послышались быстрые шаги.
– Это Луиджи спускается, – объявила Анжелина.
Со времени их с Анжелиной первой встречи здесь, в Арьеже, Магали усвоила, что Луиджи – это прозвище Жозефа де Беснака, Анри – мальчик, которого усыновила Жерсанда и которому Анжелина приходится крестной. Жерсанда настояла на том, чтобы родство Анри и Анжелины хранилось в тайне ото всех. Она не знала, что Гильему Лезажу уже известна правда.
– Дамы, счастлив вас видеть! – воскликнул бывший странствующий музыкант при виде обращенных к нему лиц четырех женщин, освещенных улыбками.
На нем была белая рубашка с жабо, отделанным вышивкой красного цвета, более широкие, чем того требовала мода, штаны. Сегодня ему пришла фантазия повязать голову красным платком. Черные кудрявые волосы рассыпались по плечам. Смуглая кожа и темно-карие, с золотым отсветом глаза довершали сходство с цыганом.
– Полагаю, вы – Магали, – сказал он, кланяясь гостье.
– Да,