Они обе замолчали. Жерсанда обводила взглядом просторную гостиную, которую так любила, с окнами, выходившими на горы, с бледно-зелеными деревянными панелями, с паркетным полом. Анжелина же смотрела на свои миниатюрные, но такие умелые руки. Они не только дарили жизнь, но и ловко шили, делая мелкие стежки на тончайших тканях.
– Несколько дней назад Розетте пришла в голову одна мысль, – нарушила молчание Анжелина. – Она посоветовала мне переоборудовать мастерскую отца под диспансер. Но я сразу не захотела это обсуждать. Однако, должна признаться, эта идея пришлась мне по вкусу.
– Диспансер? Боже, какая глупость! Ты не врач и не медсестра.
– Я то же самое сказала Розетте.
Октавия, вошедшая в комнату с хрустальной вазой, в которой лежали свежие фрукты, подлила масла в огонь:
– А у этой Розетты с головой все в порядке, – заявила она. – Такое заведение принесло бы пользу нашему городу. Иногда по вечерам вы могли бы консультировать будущих матерей и осматривать младенцев.
Анжелина резко поднялась. Подойдя к окну, она меланхолично взглянула на еще заснеженные вершины Пиренеев, возвышавшиеся на юге.
– Нет, мадемуазель права. Это глупость. В Фуа я действительно могла бы заработать этим немного денег, но не здесь, не в нашем городе. К тому же я просто повитуха. Вот и все.
Они разговаривали еще около часа, но уже без Октавии, которая ушла в кухню готовить обед. В полдень пришла Розетта вместе с Анри и овчаркой.
– О, мой прекрасный малыш! – воскликнула служанка, едва они вошли в вестибюль. – Иди ко мне! Дай я тебя поцелую! Как мне тебя не хватало!
Подхватив ребенка на руки, Октавия принялась его целовать. Анри немного оробел, но вскоре уже радостно смеялся. Потом ребенка провели к Жерсанде. Старая дама растрогалась до слез.
– Мой херувим, мой малыш! Ты прекрасно выглядишь. Ты рад меня видеть? – тихо спросила она. – Рад видеть свою мать, которую ты так сильно любишь?
У Анжелины сжалось сердце, когда она посмотрела на растерянное лицо сына, не знавшего, что и ответить. «Бедному малышу всего лишь два с половиной года. И он никак не поймет, где оказался, – думала она. – Он три недели прожил со мной и Розеттой. В его возрасте это очень долго. Я никогда не задумывалась, как ему живется у двух пожилых женщин, которые могли бы быть его бабушками. Конечно, детей, у которых нет ни отца, ни матери, воспитывают бабушки и дедушки. Но с Анри все обстоит иначе».
Жерсанда взяла малыша на колени и погладила его по голове. Похоже, старая дама осталась недовольна.
– Надо немедленно тебя искупать и переодеть в красивый костюмчик, – сказала она со вздохом. – От тебя пахнет псиной. Энджи, Розетта, почему на нем эти брюки из грубой ткани и простая рубашка без рукавов?
– Да потому, что так ему удобнее играть во дворе, черт возьми! – ответила Розетта. – Знаете, мадемуазель, малыш всегда ложился рядом с собакой. Эти двое стали неразлучными друзьями. А Спаситель залезал