Дружина остановилась на пологом берегу Припяти-реки.
– Всем помыться, привести в порядок оружие и снаряжение! – отдал команду князь и сошел с коня.
Уже через мгновение мы бросились к прохладной чистой воде.
Напоили и искупали коней. Почистили и выстирали одежу. Благо мыльного корня нашлось по берегу немало. И пока кашевары готовили еду, мы втроем вспомнили, что, несмотря на важность похода, все еще остаемся мальцами.
Вдосталь наплескались и наигрались вволю. Так, что аж губы посинели. А потом растянулись голышом на нагретом прибрежном песке. И теплая волна дремоты растеклась по телу…
И вдруг я почувствовал ладонь на своем затылке.
– Ну, как ты, Добрыня? – тяжелая отцовская рука скользнула по волосам.
Первый раз за все время похода отец заговорил со мной.
– Да ты лежи. Отдыхай.
– Все хорошо, княже.
– А мозоли твои как?
Я понял, что краснею.
– Откуда знаешь, батюшка?
– Князю про свою дружину все знать надо, – сказал он просто.
– С непривычки это, – еще больше смутился я. – Ты же знаешь, мы же без седел всегда…
– Знаю. Но в походе, а тем более в бою без седла никак нельзя. Ничего. Скоро привыкнешь. А пока сходи к Белореву. Пусть смажет, – и пошел проверять, что там кашевары наготовили.
– Что, Добря, задницу набил? – спросил Славдя.
– А тебе-то что? – огрызнулся я.
– Да ничего, – сказал он примирительно. – У меня у самого копчик саднит.
– А я думал, что один я такой никчемный, – сквозь дремоту пробормотал Гридя.
– Так чего ж мы лежим? Айда к знахарю.
И мы рванули наперегонки, перепрыгивая через голые тела дружинников.
Белорев занимался раной Грудича. Царапина на плече болярина была хоть и небольшой, но глубокой. За эти дни она загноилась и стала опасной.
– Эка тебя, – покачал головой Белорев. – Кто ж тебя так?
– То я, – Велемудр, как бы невзначай, оказался рядом. – Ты уж прости меня болярин…
– Ты же знаешь, Велемудр, не держу я на тебя зла, – отмахнулся Грудич и скривился от боли.
Ятвига передернуло, словно это у него заболела рана. Он горестно вздохнул, почесал затылок и снова вздохнул.
– Ладно тебе, – прикрикнул на него Белорев. – Что болит у тебя?
– Да, вроде ничего, – пожал плечами Велемудр.
– Ну и ступай себе. Не мешайся тут.
– Да, Грудич, не повезло тебе, – повернулся знахарь к болярину, когда ятвиг скрылся. – Придется руку отрубать.
– Ты чего, старик, с разума соскочил? Не дам я тебе руку поганить.
– Ну-ну, расшумелся. А ты про руку думал, когда повязку мою сорвал?
– Так ведь мешала она.
– Мешала… – передразнил Белорев. – Сейчас отрублю, и рука мешать перестанет.
– Не дам!
– Что