Тарас Шевченко та його доба. Том 1. Віктор Берестенко

получилось из сочетанья простоты и тонкости, то есть безмерно углубившемуся образу? Это стихотворенье стоит в одном ряду с уже цитированным мною «Садок вишневий коло хати», и, думается, в них Шевченко именно тем, что сумел создать художественное обобщение при помощи простейших слов и образов, без всяких отвлечённых понятий, без груза метафор или сложных символов, сумел создать обобщение самим ходом стихов, рассказанным в них действием. Может быть, именно обобщающая глубина и захватывает чувства слушателя в этих стихотворениях:

      Понад ставом увечері

      Хитається очерет.

      Дожидає сина мати

      До досвіта вечерять.

      Понад ставом увечері

      Шепочеться осока.

      Дожидає в темнім гаї

      Дівчинонька козака.

      Понад ставом вітер віє,

      Лози нагинає;

      Плаче мати одна в хаті,

      А дівчина в гаї,

      Поплакала чорнобрива,

      Та й стала співати;

      Поплакала стара мати,

      Та й стала ридати.

      І молилась, і ридала,

      Кляла все на світі…

      Ох, тяжкі ви, безталанні

      У матері діти!

      Только одно действие в природе – ветер. Под гнущиеся от ветра ветви и осоку – два горя: материнское в хате, невестино – в роще. Обе ждут, одна с ужином, другая с лаской, того, кому не суждено вернуться, сына и жениха-солдата, и обе знают, что он не придёт. Плачет мать, плачет невеста. Но дальше параллель исчезает. Невеста поплакала и – запела. А у матери плач перешёл в рыданья, в проклятия, в тяжкую формулу горя, за которой личное перерастает в общее. И так мало слов. И так незабываемо они сильны.

      Узагальнююча сутність поезії Шевченка

      Подлинное искусство и полнокровная жизнь языка начинаются именно там и тогда, где произведение художника дорастает до обобщающей силы. Без способности обобщить – нет настоящего поэта и писателя. И бессмертие Шевченка-поэта в том, что он выковал для народа язык, способный к глубоким, исторически правдивым, тончайшим обобщениям при помощи самых простых средств и несложных, казалось бы, выражений. Тарас Шевченко был не только лириком, а и рассказчиком в поэзии, он почти никогда не давал песню как одно лишь излиянье чувства без зрительного образа, а зрительный образ почти никогда не оставался нераскрытым. И этого мастерства движущейся, раскрывающейся, зримой картины он достигал средс твами, каких в народной поэзии не найти. Выходя из песенного ритма, его стих то словно следует во времени за движением предмета:

      Горіло світло, погасало,

      Погасло… —

(«Гайдамаки»),

      то словно следует в пространстве за движением образа, например, за девушкой, собирающейся топиться в Днепре, с которою он сравнивает одинокую, забравшуюся на самый утёс хатёнку:

      Над Трахтемировим високо

      На кручі, ніби сирота,

      Прийшла топитися… в глибокім

      В Дніпрі широкому…

      Стоїть одним-одна хатина… —

(«Сон – Гори мої високії…»),

      то ведёт и развивает сразу два образа, – например, праздник на родине и праздник в одинокой