Распрощались мы с ним так же, как братья, и я в
путь тот далекий пустился.
Долго бродил по местам пустынным, долго без воды оставался, но вконец, дотопал до места одного, где жили люди другие.
Речи им Бог иные послал, а потому я их не понимал, а они меня, словно не слышали.
Стал я тогда на пальцах и руками что-то свершать, желая сказать, кто я и почему здесь.
– От войны убегаю, – так в переводе то все звучало для них.
И они меня поняли, а также место предоставили.
С той поры и начались мои настоящие скитания, о которых я сейчас с трудом и болью вспоминаю, и даже содрогаюсь иногда.
Люди те были индоусами. Так они себя называли и часто тыкали своими руками в нарисованный на лбу третий людской глаз.
– Здесь, – говорили они, – кроется тайна великая, которая нам видна и дана самим Богом.
– Что за тайна? – допытывался я по-своему и удивлялся их ежедневному ремеслу.
А занимались они многим. Животных четырехногих разводили, молоко с них доили и в пищу употребляли. И я научился делу тому уже после.
Огород сеяли и пахоту воспроизводили. Урожай сами чинили и возводили горы его в каких-то пирамидных стенах, сколоченных из древа того, что было вокруг.
Траву какую собирали, фрукты хранили и обмазывались ими во времена празднеств каких. Стал я у них многому учиться.
Хоть и умом сам богат был, но все же прислушивался и, как говорят, на ус мотал.
Вскоре ознакомился я со всеми и языку их родному обучился.
Диковат он был для меня, да ничего, справился, как говорится.
Все люди подчинялись огню. В его образе состоял и самый главный из них.
Это был пожилой человек с целым рядом различных шрамов на теле. Многое он повидал в жизни и решил этому просветить и меня.
Не знаю, на чем основан был его выбор, но в группу учеников я попал и понемногу начал узнавать про тайну Яхондзу и Яхонджи.
Началось и обучение по новым, доселе неведомым мне правилам, и понемногу стал мой ум мутнеть в просветлении их самих.
Это я хочу сказать, что многое мне самому было не понятно, в то время, как другие ученики воспринимали то, как уже давно известное.
Но мало-помалу я все же разобрался и уже не путал одно с другим, и мог четко объяснить происхождение чего бы-то ни было.
Так я начал обучаться науке жизни, ее возведению на свет и становлению в самом человеке.
Само слово человек, звучащее в переводе несколько по-иному, я также впервые услышал там и мог доподлинно понять его смысл.
Обучение длилось долго, и я уж не помню, сколько лет провел среди тех людей.
Но, когда оно завершилось, я вдруг почувствовал себя взрослым и ощутил в себе силу какого-то внутреннего владычества над другими, что давало мне право самой жизни и ее повеление среди естества.
Отмечу сразу, что какого драгого металла в том людском племени не было. Были у них