Лишь свою леди любил беззаветно он;
Ни мужей, ни жен в мыслях не числил
Гвиневры дороже: с госпожой рядом
Лишь доброе имя, да доблесть рыцаря
45 Сберегал в сердце. Совершенства взыскуя,
Он верен всегда был владыке Артуру;
За Круглым Столом, в королевском ордене
Паладин и принц, преданно чтил он
Королеву и даму. Но дымное золото
50 И серебро стылое она сердцем алчным
Почитала прекрасней, в пальцах сжимая;
Милей мнила то, что во мраке сокровищниц
Для себя сберегала. Страстно любила
Непреклонной любовью леди безжалостная,
55 Чьи пагубны помыслы, прекрасна – как фея,
Мужам на муку в мир пришла она,[29]
Судьбою сподвигнута. Сочла его краше
Серебра и злата, что сжимала в горсти.
Златом серебряным, как на заре – солнце,
60 Рдела улыбка, рыданья внезапные
Смягчались слезами, сладостный яд,
Сталь стойкая.[30] Не сдержали клятв они.
Мрачный Мордред молча следил их,
Затаив злобу и завистью мучась.
65 Так зло зародилось, застлала тень
Чертоги Артуровы, как черная туча
Свет солнца скрывает, сгущаясь медленно.
В день недобрый доблестный Агравейн
Суровая длань[31] смерть принял[32] —
70 На пороге пал он, к печали Гавейна.
Мечи могучие не мешкали в ножнах:
И Круглый Стол на крах обрекла
Королевина распря. Клинки сверкали,
Королеву казнь на костре ожидала.
75 Прекрасной как фея – приговор суровый:
Смерть суждена ей. Но смерть замешкалась.
Се! Ланселот лучезарной молнией
Средь гулкого грома – грозное пламя —
Напал нежданно, неистово ринулся
80 На друзей давних: так деревья в бурю
Валит ветер, вырывает с корнем.
Гахерис и Гарет[33], Гавейновы братья,
Подле пламени пали: повелел так рок.
Из огня вызволив, он увез далеко ее;
85 Страх всех сковал; никто следом не ринулся:
Бились с ним бок о бок[34] Бановы родичи.
* * *
Но ярость иссякла, излился гнев,
Поменялся настрой его. Поздно оплакал он
Раскол и крах Круглого Стола,[35]
90 В гордыне он покаялся, проклял доблесть,
Что сразила соратников и слово нарушила.
Любви лишившись лорда Артура,
Честь он чаял печалью вылечить,
Возвернуть королеву королевской милостью
95 К чину почетному. Чуждым ей мнился он,
Как от порчи пагубной переменившись.
Не во вред война бы ей, кабы волей собственной
Сохранила счастливо и страсть, и жизнь,
На потеху и прихоть, покуда жив мир.
100 Но участь изгнанницы угодна ей мало[36],
За любовь лишенья не любо терпеть ей.
Простились в печали. Презрительным словом
Бередя