Жизнь наша текла спокойно и размеренно. Служба была не тяжелой и перемежалась гулянками в караван-сараях и ахчийницах[34] да разными проделками, на которые, признаюсь, я был большой мастак.
Но мы были аскеры, то есть воины, и в один миг все изменилось. Трубы и барабаны призвали нас в поход. Снова подняли против нас оружие – в который раз – болгары. Восстание вспыхнуло в Старой Планине, диких и малодоступных горах, пересекающих всю страну с запада на восток. Туда и послали наш полк.
Я не буду рассказывать о том, как мы карабкались на неприступные утесы, переходили глубокие ущелья и обрывы, как вступили в бой с повстанцами и понесли первые потери. Скажу только, что за три недели мы насытились войной по горло, хотя она только разгоралась и не было видно ей конца.
Нам явно не везло. Гайдутины[35] хорошо знали свою родную страну и, пользуясь знанием местности и помощью горцев, нападали внезапно. Убивали с десяток всадников или выкрадывали наших коней и исчезали в лесных чащах или уходили по таким крутым и опасным горным тропинкам, куда мы не смели сунуться на своих конях.
Потом пришла беда. Гайдутины оцепили нас в одном ущелье, закрыли проходы из него – а было их только два – и начали понемногу подстреливать наших аскеров, которые неосторожно высовывались из своих укрытий. Скоро наше положение стало нестерпимым. Несколько наших попыток прорваться закончились безуспешно – мы только несли большие потери. Начался голод. Все понимали, что без помощи нам не вырваться. Тогда паша собрал в свою пещеру старшин, стал вызывать добровольцев пробиться через заслоны гайдутинов и доставить секретный пакет беглер-бею с просьбой о помощи.
– Пойдут два смельчака, – говорил паша. – Если их заметят гайдутины, один из них должен будет пожертвовать собой ради всех нас и задержать врагов, а другой тем временем оторвется от них и с помощью Аллаха доберется до Загоры.
Не знаю, какой шайтан меня подтолкнул, но я встал и сказал:
– Я готов доставить пакет, почтенный паша!
– Похвально! – воскликнул он. – Я всегда ценил твою храбрость и преданность нашему наияснейшему султану, ага Якуб. Кто же будет вторым?
Он обвел глазами старшин.
Тут, неожиданно для меня, поднимается Гамид и заявляет, что он тоже согласен принять участие в этой рискованной операции.
– Если ага Якуб захочет иметь меня своим товарищем, я с радостью предлагаю свои услуги, – сказал он и добавил: – Я верю в свою судьбу, а в моей храбрости, думаю, никто из присутствующих не сомневается. Аллах нам поможет, и мы возвратимся со свежими войсками беглер-бея.
Умиленный старый паша, должно быть не очень надеявшийся на способность своих старшин к самопожертвованию, даже приподнялся с мягкого миндера[36], чтобы обнять Гамида.
– Никогда