Все проснулись и слушали, как с чувством ругался разгневанный и оскорбленный за своего сюзерена шляхтич. Звенигоре было смешно: пан Спыхальский явно забывал, что сейчас он не потомственный шляхтич, а раб.
Гервасий Квочка тоже усмехнулся в бороду. Было заметно, что его забавлял этот разговор.
– Но я же только возвращал долг, милостивый пан, – сказал он спокойно. – Сам Господь Бог завещал не оставлять неоплаченными долгов наших…
А еще завещал он отплачивать око за око и зуб за зуб…
– Не в меру ты мудр, пан Квочка! – сердито выкрикнул Спыхальский. – Пана маршалка – и вдруг на муравейник! Гром на твою голову! Чтоб тебя болячка задавила, разбойник паскудный! На кол тебя посадить бы, негодяя, чтобы знал, как потешаться над ясновельможным паном!
Он сыпал проклятия, ругань и чуть было не бросился с кулаками на крестьянина. Гремя кандалами, свирепо таращил глаза, дергал себя за встопорщенный рыжий ус.
Вдруг он замолк. В глазах промелькнуло недоумение. Спросил тихо:
– Ну а чем же кончилась та печальная история?
– Чем надо, – степенно ответил Квочка. – Отдубасили мы пана на славу, натянули штаны и посадили на коня…
– Как же он сел?
– А он не сел – лег животом на седло, так и поехал.
– Холера ясна! Нет, стоило б поглядеть такую картину… Ну а та женка, пан Квочка, кто она? Вы видели ее? Это, случаем, не пани Зося, супруга пана Ястржембского из Залещиков?
– Нет, пан Мартын…
– Ты знаешь, как меня звать? – поразился Спыхальский. – Дзябол! Откуда?
– Как же! До сих пор помню все кодло пана маршалка.
– Но-но, не забывайся, с кем говоришь! – напыжился пан Спыхальский. – Отвечай на вопрос!
– Я и отвечаю: нет, пан Мартын. К пани Зосе, как все знают, наведывались вы.
– Кгм… кгм… – закашлялся пан Мартын.
– А пан маршалок увлекался женкой пана Мартына…
– Цо? – подскочил пан Спыхальский.
Даже в тусклом свете свечи было видно, как покраснело его лицо, а глаза полезли на лоб. Ошалевшим взором он обвел подземелье. Несмотря на страшный, даже трагичный вид его, невольники не могли удержаться от громкого хохота.
– Цо ты сказал? – растерянно переспросил пан Спыхальский. – Неужто пани Вандзя…
– Про это тоже все знали, кроме пана.
Пан Спыхальский стиснул кулаки.
– Ты можешь дать мне слово чести? Хотя какое слово чести у хлопа… Ты можешь поклясться, что это правда?
– Как перед Богом.
– Проклятье! – воскликнул несчастный пан Спыхальский и стукнул закованными руками по каменной стене. – Проклятье! На кого же она меня променяла? Меня! Самсона! Геркулеса!