Минаева я тоже иногда вижу, но в последнее время реже и реже. Он уже два раза ездил на спецоперации – один раз менял ключевые блокноты (это такие устройства, необходимые для того, чтобы работала секретная техника), а также летал с командующим группировкой в командировку на какие-то дальние посты. Ему, кажется, тут очень нравится, во всяком случае, как ни увижу его, всегда он сияет как медный грош.
29 декабря 2000 года
Из-за этой дурацкой проверки секретности сегодня весь день коту под хвост. С самого утра у нас тут шум, гам, крики, по всему узлу бегают какие-то незнакомые люди с круглыми глазами, вынимают и проверяют документы на технику, сличают номера, докапываются у ребят о знании каких-то формуляров, и всё в этом роде. Попал под эту проверку и я. Часа за полтора до неё Сомов предупредил меня, что надо быть настороже. Я, конечно, испугался, сижу, не зная, чего ожидать. Но дело обернулось довольно комично. Стучатся ко мне в дверь кашээмки, я открываю, и по металлической лесенке в машину резво, как кузнечик, впрыгивает какой-то непонятный субьект. Я с удивлением посмотрел на него: он был небрит, грязен и одет в истёртый бушлат, застёгнутый наглухо. На одной погоне у него – три маленькие звезды старшего прапорщика, на другой – две большие подполковничьи. Он театрально огляделся вокруг, наклонился к самому моему уху и прошептал: – Распечатай-ка мне быстренько карту группировки!
У меня, разумеется, никакой карты в компьютере нет – не нужна мне она в работе.
Он не отстаёт:
– Ну, тогда план боевого дежурства!
– Зачем вам? – спрашиваю.
– Делай скорее, не задавай вопросы, – говорит.
Я отказался наотрез.
– Ну, дай хоть какую-нибудь бумагу!
Я достал ему первую попавшуюся бумажку из мусорной корзины, какой-то обрывок газеты, чуть ли ни тот, в который вчерашняя селёдка была завёрнута. Он накинулся на неё как ястреб на кролика, сцапал дрожащими руками и выбежал из кабинки. Возвращается через две минуты с Сомовым, и давай меня