в неё, что и следа их не заметно на поверхности), офицеры и прапорщики переодеваются во всё новое, ну и так далее. При этом, заметь, что наша работа тут – не шутка. Все чудовищно устают, у каждого свои задачи, занятия, причём не пустяковые, как в части, а такие, от которых буквально зависят жизни людей. Тут и сопровождение грузов, и обеспечение поддержки боевых вылетов (сидит диспетчер и указывает вертолёту по какому квадрату стрелять, а по какому не надо), и огромное количество телеграмм, с помощью которых осуществляется руководство частями по всему региону. Конечно, начальника, от безделья да от желания подрать глотку шатающегося по группировке, встречают без радости. Впрочем, одного такого генерала дожидались даже с нетерпением. Не помню как его фамилия – то ли Гурьев, то ли Гуцериев, но о нём у нас ходила странная легенда – якобы, во время строевого смотра на него огрызнулся кто-то из солдат. Тот взбесился, раскричался, и приказал этого бойца уволить из войск, мол не достоин он служить в рядах наших славных вооружённых сил. Видимо, человек живёт в какой-то параллельной реальности, где актуальны фильмы, вроде «Максима Перепелицы». Кстати, не видели ли вы, дорогие читатели, этот фильм? Там Леонид Быков играет солдата, страшно рвущегося в армию и обижающегося на то, что его за плохое поведение не берут туда. У нас этот фильм – легенда. Его пересмотрели и знают все, и часто шутят по его поводу. А ведь когда-то он отражал же реальность… Не верю, что это только набор пропагандистских штампов. Я и от отца, и от деда слышал, что в армию они шли если не с радостью, то уж без страха быть убитыми или избитыми до полусмерти. Что-то изменилось у нас в армии и, как мне кажется, изменилось именно в эти последние десять-пятнадцать лет…
Но я опять отвлёкся. Так вот, этого страшного генерала ждали у нас буквально все. Во-первых, интересно было взглянуть на него, а во-вторых многие говорили, что собираются рискнуть и повторить подвиг того безвестного счастливчика. Особенно храбрился Шеин, обещавший даже плюнуть Гуцериеву в лицо. Генерал оказался высоким стариком с седыми усами и зычным голосом, очень похожим на улана времён Отечественной войны. Он внимательно осмотрел все наши казармы, антенны и кашээмки, и, кажется, не нашёл в них ничего предосудительного. Затем во время построения спросил у Сомова об отличившихся. Тот указал, чуть ли ни наугад, на какого-то прапорщика. Генерал долго тискал прапорщику руку и благодарил его своим громовым басом. Затем пожал руки всем офицерам и ушёл. Все смотрели на Шеина, но тот только чуть громче обычного выкрикнул приветствие «Здравия желаем, товарищ генерал-лейтенант».
В казарме отношения у нас жуткие и становятся всё хуже. Самая страшная беда – воровство или, как это у нас называется, крысятничество. Просто нельзя оставить хоть какую-нибудь вещь и позже, даже через час и даже посреди рабочего дня, когда палатка пуста, обнаружить её на том же месте.
