Финальная сцена кипа показывает возбужденных детей с синяками и ссадинами, которых я побудила убежать из тюрьмы, и которые сталкиваются с огромной пугающей пустотой. Они прибегают на холм и видят чистую равнину до горизонта. Несмотря на их восстание, ничего нет. Это волнующе, а не печально. Это также красиво, как и романтизм. Лучше стремиться к свободе, даже рискуя заметить, что она напрасна, чем подвергаться издевательствам и быть искалеченным. Слово «конец» истории не является весьма обнадеживающим. Это символизировало моё видение разочарования.
Как и у большинства стран востока, прошло мало времени с тех пор, как Венгрия обрела свободу. Но эта свобода немного тревожит меня. Чоран6 говорил: «Свободный в пустыне», и это создает у меня определенное мнение, что все эти революции совершенно очевидно имеют причину. Но у нас такое впечатление, что после обретения свободы мы сталкиваемся с пустыней, с дверями, со стенами, и в этом, по моему мнению, и состоит настоящее разочарование. Нашему поколению, может быть, свойственно бороться и иметь желание к мятежам, которые ведут… в никуда. Это ужасно иметь чувство приближающейся свободы, ради которой Человек живет, и понимать, что почти всё это является утопией. Каждый имеет свой взгляд на вещи, но у меня впечатление, что всё находится в возбужденном состоянии, и что всё это ведет нас к потерям иллюзий и, следовательно – к разочарованию. Этот взгляд немного пессимистичный, но разве я пессимистка? Я в этом не уверена, у меня есть моменты оптимизма. Я считаю это осознанностью или ясностью ума. Может быть это претенциозно. Это говорит о том, что я более охотно вижу черную сторону вещей. Я так устроена! Это то, что ужасает меня в повседневной жизни: у нас нет выбора. Если надежда умирает последней, как говорят для успокоения, то я знаю, что нет никакой надежды. Тогда, если даже ничего и нет, то самые пессимистичные люди что-то делают…
Альбом L’Autre…
Прошло немного более года, как меня не было слышно с момента моего последнего Берси. Я прошла через ощущение пустоты, что было довольно болезненным. Мы нуждаемся в том, чтобы скрыться после сцены. Одно существует до и после: это много эмоций. Меня предупреждали: в конце спектакля все артисты знают об этом периоде пустоты. Говорили, болезнь артиста. Когда мы пишем или выходим на сцену, у нас есть склонность к тому, чтобы задаваться вопросами. Это, без сомнений, банально, но не так-то и легко жить. Всё кажется напрасным: успех, продажи дисков, ежедневные дела. Я не знаю, депрессия ли это, но у меня впечатление, что то, что я прожила там, по крайней мере,