Я спрашивала себя: буду ли я ощущать те же самые чувства, если я второй раз поднимусь на сцену? Это был вопрос, который я задавала себе, и в данном смысле это сильно дестабилизировало. Честно говоря, у меня была не мысль, а впечатление, что тогда как раз был мой последний раз. Да, последний день реально был для меня последним днем концерта и целой жизни. Но, в конечном счете, он был хорошим, так как я очень напряженно его прожила. Я не запрещала себе подниматься на сцену, но для этого я хотела иметь такое же желание.
Такое положение вещей сначала очень сильное, а потом – ничто. Это почти бесчеловечно. Любой артист вынужден пережить это, к счастью или к несчастью… Это всегда немного туманно. Возвращение в обыденность было немного похоже на депрессию, но я, тем не менее, была несильно охвачена ею. Я испытывала определенные затруднения, чтобы распоряжаться своим временем. Это немного сложный период, как у всех людей, которые покидают публику и эмоции. Я читала, особенно много поэзии. Главным образом я думала о том, чтобы создать другой альбом. Я думала об этом, но не бралась за перо. Я немного выжидала, так как поняла, что когда мы выходим из состояния сильных эмоций, то это абсолютно не самое лучшее время, чтобы писать.
Тот опыт, который я только что пережила, безусловно, изменил меня. Эта первая сцена была самым большим открытием моей жизни. Я впервые действительно поверила в себя. И эта вера – это публика, которая дала мне её. Я никогда не была способна взрываться от радости, но я научилась улыбаться. Скажем так, что моя вера в себя поднялась на два пункта. Было очень важно писать, но возможность оказаться перед лицом своей публики меня заинтересовала и произвела на меня впечатление. Внезапно появилось согласие. То, что меня удивило, так это теплота и ёмкость эмоций. Я поняла, что для публики так же сложно, как и для меня самой, идти навстречу своим эмоциям. Она позволили себе идти так же, как я позволила себе идти на сцену. Контакт с публикой – это самое большое наслаждение