Мы отъехали в сторонку обдумать наши дальнейшие действия. Ева была уже рада, что вообще поехала, и ей было все равно. Я задумался и включил бумбокс. На радиоволне играла Ария. Перебор гитары и песня, звучавшая из колонок, отпечатались в тот момент в моей душе.
Но он исчез, и никто не знал,
Куда теперь мчит его байк,
Один приятель нам сказал,
Что он отправился в Рай…
Это был «Беспечный Ангел» Арии. Услышав слова песни, я повернул ключ династартера.
Ты – летящий вдаль… вдаль Ангел…
Ты – летящий вдаль,
Беспечный Ангел…
Мы выехали опять на шоссе и, оставив позади толпу, «встали на крыло». Через час езды, когда закончились одинокие деревеньки и начался лес, мы свернули с дороги.
В лесу Тула чувствовала себя словно в родной стихии. Девушка приятно обнимала меня обеими руками, и, главное, на десятки километров вокруг не было ни души. Мы ехали по лесным тропинкам, переваливаясь толстыми колесами через корни вековых деревьев, пока не уперлись в лесное озеро. Тут решили и остановиться. Мотоцикл я прислонил к ели, по опыту зная, что мягкая лесная почва не даст поставить его на подставку.
Пока разводил костер, Ева достала индейку и вино, с недоумением взглянув на меня. Я же достал из бардачка мотоцикла пачку «Беломора». Ева едва это увидела, сразу все поняла и, улыбнувшись, не стала задавать лишних вопросов, лишь молча, вылила все вино в пакет с индейкой. Костер горел, индейка мариновалась в вине, а я, с любовью, забивал длиннющий косяк.
Неподалеку журчал впадавший в озеро ручей. Тихо играла музыка. Небесный купол над нами наполняло звенящее пение птиц, а жар костра приятно согревал душу, летящую ввысь вслед за дымом косяка. Прекрасная Евина грудь наполнялась этим дымом, и ее точеные губки уже не могли удержаться, расплываясь в широкой улыбке, обнажавшей ее белоснежные зубки.
Мы курили, выдыхая вверх, и созерцали, как Дым, наполнявший еще мгновение назад наши бренные тела, несется ввысь, где встречается с дымом костра, и, обретая Свободу, тает в Вечности… Сумерки опустились на нас так же незаметно, как и чувство голода. Из двух рогатин и сырой ветки я соорудил вертел для индейки. Предварительно натертое солью и перцем, мясо отлично промариновалось в терпком сухом вине.
– Схожу, искупаюсь…, – нарушила молчание Ева.
Я же устроился у костра поудобнее и, медленно покручивая вертел, задумался о том, как много в мире супермоделей с именем Ева, и, возможно, лишь Единственная из них так близка мне по духу.
Тихо играла музыка, индейка начинала подрумяниваться. Капельки жира, стекая, медленно падали на горящие угли, шипели и испарялись ароматным дымком. Для придания картине полного совершенства не хватало в одной моей руке бокала красного вина, чтоб сквозь рубин хрусталя