Средь вширь разнесенных ее берегов.
Обрыв от обрыва – на полкилометра,
Но в пойме уже величаво стоит
Лесок, наклоняясь к пушистому ветру,
Да гнется столетие серый ковыль.
Когда-то сюда пароходы вставали…
От Волги тянули баржи бурлаки…
Вон, видишь, торчат полусгнившие сваи.
Послушай, о чем говорят старики.
А нынче – лишь грустно вздыхают коровы,
Качая рогами над зеркалом вод,
Да плачут в леске ошалевшие совы,
Да кружат стрижи в небесах хоровод.
«Вот опять промозглый ветер…»
Вот опять промозглый ветер
Крыши снежные рябит…
Только рдеют поздним цветом
Гроздья мерзлые рябин.
Только пробежит прохожий,
Спрятав шапку в воротник.
Только на стекле похожий
На тебя чужой двойник.
Стужа душит все на свете —
От весны и до весны.
И уносит снежный ветер
Непроявленные сны.
Отражен в стекле балконном
Кто-то старый и больной.
И скрипит во сне со стоном
Время в комнате пустой.
Капли давленой рябины
На снегу, как будто кровь
Брызнула – так рвутся вены
В перезвон колоколов.
Фото
Припаду к твоим ресницам,
Поцелую тени глаз, —
Город спит, а нам не спится
В этот тихий, звездный час.
Только мы с тобой на свете —
Две свечи в туманной мгле:
Я – над книгой в кабинете,
Ты – в окладе на столе.
«Ох ты гой еси… Я хожу пою…»
Ох ты гой еси… Я хожу пою
По больной Руси, точно черт в раю,
Как седой Боян во чужом краю,
Ох ты гой еси – на крови стою.
На крови расту, по крови кружу.
Крову-кровушку год за годом пью.
Крову черную – для друзей держу,
А стужу-цежу крову красную.
Кровью белою – стены выбелю,
Кровью синею – небо вымажу,
У жены чужой каплю выспрошу,
Настою ее на дурман-траве,
А затем волью в речку длинную,
Что питает всю Русь былинную,
То ли белую,
То ли красную,
То ли черную,
Но – безгласную.
Ох ты гой еси… Не поется мне:
В стороне моей —черный свет камней…
Сторона моя – стынет кровь в огне, —
Песней-кровушкой не напиться мне…
«Рисую желтого коня …»
Рисую желтого коня —
Он морду отвернул к востоку,
Не на меня косится оком
Конь, ненавидящий меня.
Рисую красные моря,
В кипени пены – лик нетленный…
За что, богиня, так надменно
Глаза сухим огнем горят?
Поэта в голубых тонах
Я положил: он матерится,
Встать