Народ рукоплещет и кричит при виде своих фаворитов, в числе которых был уже взрослый и мускулистый Ахиго, что снаряжён был рыбацким гарпуном, а из доспехов имел лишь тяжёлый шлем, что своей формой имитировал голову орла – горькая ирония, ибо вашаки ассоциируют свой народ с этими птицами высокого полёта. Когда затрубил горн, Ахиго сразу начал показывать, как стремительно может лететь этот орёл даже внутри клетки: вашак помчался к первому противнику из пятидесяти и моментально нанёс удар в грудь, пронзив копьём лёгкие и тут же вынув орудие убийства. Фанаты Ахиго ликовали, пока те, чьим любимчиком были убитые вашаком гладиаторы, посыпали проклятиями выскочку. А Ахиго, слышавший этот поток ругательств и пожеланий смерти, будто становился только сильнее, ибо что-то внутри пульсировало, придавало сил, отчего острие копья, вонзившись во врага, переставало ощущать плоть, словно удар пришёлся в пустоту. Ахиго это волновало не так сильно, как довольное лицо того, кто наблюдал за этим всем сверху и в растянутой улыбке впитывал все радости этой жизни, пока снизу проходила ожесточённая борьба, где каждый заслуживал хотя бы той толики свободы, которая постижима императору Остону Рыжегривому, что в своих жестах выказывал гладиаторам одобрение, показывая перстень на указательном пальце правой руки – символ древнего бога войны и покровителя воинов давно минувших колец.
К тому моменту, как Ахиго одолел с десяток соперников, первые капли дождя стали бить вместе с барабанами музыку битвы, а сильный ветер, надвигающий серые тучи, придавал ноты тоски, болезненной и безутешной. И, даже при этом всём, сражение не думало завершаться, ибо трибуны уже единогласно разрывали воздух кличем: "Гладий! Гладий!" – кричали они что есть мочи, придавая своим фаворитам сил, пока слабые падали замертво. И с каждым лёгким – но смертельным – взмахом копья Ахиго, дождь становился всё тяжелее, пока в один момент на арене не осталось всего два гладиатора – два похожих друг на друга зверя, которых посадили в клетку, и теперь остаться должен кто-то один. Ахиго подумал в тот момент: "Этот здоровяк убил столько людей… Если я паду от его руки, много ли потеряю? Если я одолею – много ли получу? Нет. Я здесь не за этим…" Перед тем как пойти навстречу последнему врагу, Ахиго попросил прощения своих павших противников, как вашаки-охотники это делают убитым жертвам, сказав: "Гъямо11, гладиаторы…", после чего встретился взглядом со здоровым антарфером12, чьи глаза были налиты кровью, а лицо кривило жуткий лик животной ярости. Он достал свой серп, что ранее вонзил в оголённое брюхо гладиатора, который теперь лежит на сыром песке, после чего антарфер указал им в сторону Ахиго, бросив вызов вашаку – последнему препятствию на пути к свободе.
Трибуны замерли в предвкушении и затихли, пока император лично не выкрикнул: "Бейтесь, я жду!" – и чем дольше Ахиго противился этим словам, тем напряжённее становилась атмосфера среди людей, ведь где это видано, чтобы