На восьмом этаже был расположен его офис, состоявший из прихожей и небольшого, уютного кабинета, главными действующими героями которого являлись мебель и предметы интерьера. Немолодой палисандровый стол, на глубокие рубцы его тела падал тонкими полосками свет от пожелтевших алюминиевых жалюзи. У входа стоял встроенный шкаф-купе с навешенным на фасад раздвижной двери огромным зеркалом, в котором отражалась висевшая на противоположной стене с жирным налетом пыли на багете репродукция причудливого портрета короля Филиппа IV в доспехах. Многочисленные полки с подобранной под общий вид тонировкой, арсенал литературы по психо-профилактическим методам и коррекционным программам, матовые обои, аквариум с двумя гоняющимися друг за другом шахматными боциями – все это приносило комнате безмятежность и морское спокойствие.
Поднявшись на лифте, Александр Константинович пронесся по пустынной прихожей, привычно открыл дверь, остановился на пороге, осмотрелся и приступил к работе. А работы было предостаточно. Иногда ему даже приходилось оставаться на ночь, для этого случая в углу комнаты располагался универсальный диван, облеченный плотным гобеленом. Но сегодня все отвлекало и предвещало что-то беспокойное, что-то, что вдруг прервет отлаженный ход его дел.
Денис
И предчувствие не обмануло.
Утреннее колокольное волнение предзнаменовало нечто пугающее, какой-то внутренний звук, похожий на предупреждающий гул набата. Стук в дверь, глухо и чуть слышно, словно придушенный вихрь в духовых трубах симфонического органа.
– Войдите, – размеренно сказал Александр Константинович. Интригующая тишина заволокла кабинет, краткий перерыв в бездонном звучании, как шириной в четыре месяца пауза, победоносная и без всякого продолжения арлекинская насмешка.
И такие мы, разбудив уставшего путника, говорим ему: «Поспи еще».
– Входите, – повторил он.
– Здравствуйте, – послышался голос из полуоткрытой двери. И следом за невысоким голосом вошел высокий молодой человек лет двадцати пяти, а может, тридцати, сложно по росту определить возраст. Он был выше Мирского, потому и казался ему высоким, все мы мерим друг друга по себе. – Я бы хотел видеть Александра Константиновича Мирского.
– А