– Я вижу женщину, которая никогда не смотрела на себя честно, – его голос стал холоднее, почти зловещим. – Ты ведь не была лучше меня. Никогда.
– Это не правда… – начала она, но слова застряли в горле.
– Не правда? – он усмехнулся, наклоняя голову. – Ты лгала. И лжешь сейчас. Ты всегда старалась выглядеть жертвой, но на самом деле ты просто была слишком трусливой, чтобы признать, кто ты есть.
Ее тело будто пронзила волна холода.
– Я не такая… – прошептала она, отводя взгляд, но он шагнул ближе.
– Ты именно такая, – продолжил Виктор, его голос эхом разносился по церкви. – Вспомни, как ты прятала свои грехи за обвинениями. Вспомни, как легко ты осуждала меня, считая, что сама лучше.
Он подошел вплотную, его лицо оказалось так близко, что она могла разглядеть каждую морщинку, каждую тень в его глазах.
– Мы с тобой одинаковые, Джулия, – прошептал он, и его слова прозвучали как приговор. – Если бы это было не так, мы бы не смогли прожить вместе столько лет. Мы стоим друг друга, дорогая.
Ее сердце замерло, и волна ярости поднялась внутри. Она замахнулась, чтобы ударить его, но рука прошла сквозь воздух, как сквозь дым. И в тот же миг все исчезло.
Джулия резко открыла глаза. Комната погрузилась в предрассветный полумрак, но сон все еще висел в воздухе, как тень, и шепот Виктора казался пугающе реальным.
– Виктор, ты умер, а все равно сводишь меня с ума, – пропыхтела она.
Когда Оливии исполнилось два года, а Патрику пять, в жизни Джулии появилось увлечение. Каждый свободный момент, когда она оставалась без детей, она проводила именно с ним. Звали это увлечение – Кристофер.
В один из дней Джулия сидела на широком подоконнике его квартиры и курила. Обычно она курила только у него. Да и многое другое она делала только с Крисом. Он был крепким парнем с золотыми кудрями, широким лицом и всегда немного красными щеками. Его смех был заразительным, а руки – теплыми, сильными.
Джулия жила ради этих встреч. Когда она была не с ним, она мечтала о следующей, словно убегала из одной жизни в другую. Кто-то мог бы сказать, что она влюбилась, но сама она так не считала. Ее захватило не столько чувство к Кристоферу, сколько вкус другой жизни. Той, в которой она была не женой Виктора и не матерью двоих детей, а молодой, желанной девушкой. Той, которая могла часами слушать музыку, лежа на кровати, курить из окна или смеяться, не боясь, что кто-то упрекнет ее. В этой жизни она снова чувствовала себя живой.
Кристофер сидел напротив, в потертом кресле, и смотрел на нее с нежностью.
– Я хочу свозить тебя в Париж, – сказал он. Его голос был тихим, но твердым.
– В Париж? – Джулия рассмеялась, затянувшись сигаретой.
– Да, в Париж, – повторил он, не отводя взгляда.
Джулия потушила сигарету, подошла к нему и легко села на колени, обняв за шею.
– Ну, полетели в Париж, – она улыбнулась, запустив пальцы в его золотые кудри.
– Я серьезно,