упоминаемым в ней героем здешней истории по праву можно считать разбойника по имени Колобок-Жопа-Костяная Нога. Несмотря на прихотливое имя, данное ему ещё при рождении, жил он в расхристанном бомжеватом гнезде на дубе, стоявшем посреди Тридиаконовой пустоши и хранил награбленное у гнилоуров добро в подвешенных на ветвях вымытых дождями конских черепах. И в сущности был честен и прям, как кишка. Отправлялсь на разбой, он и одевался как натуральный разбойник – в чёрную подвязанную кушаком доху, соломенную шляпку с дырой посредине, смешные пламзевые боты, а через вытекший гляз перевязывал ворсистую бумазейную бечеву. Добра в дупле к концу года было много – медведь в берлоге и заяц в утке. Учёт ценностей разбойничья душа вёл на пальцах и в уме, причём трёх уцелевших, но ввиду ночной жизни земляков многого к концу жизни не досчитался. Так продолжалось тридцать лет и три месяца. Потом его арестовали и несколько лет держали в темнице Кровавого Аристида – городской тюрьме, славной своим ужасающим восточным произволом и изумительными пытошными камерами в бездонном подвале. Потом по случаю очередной коронационной амнистиии он был отпущен на свободу, писал книги, полные тайного гороскопного всезнания, пошёл воевать за рабочее дело, потерял руку, загодя попал в турецкий плен, странствовал по всей Средней Азии с византийским тараканьим цирком «Геркулес», выпуская огненную струю из всех отверстий, обосновался в Гелионолопулосе, принял крещение, поселился на брегу Средиземного моря в селении Бусламжи, что неподалёку от Килмарнока. Прекрасная вдова приветила его на жизненных дорогах и согрела телом и словом.
Там он развёл изумительную красную капусту, поехал на ярмарку во Фрисбенд, и там был съеден пришлыми янычарами по случаю Второго Византийского голодомора. Это было в 5876 году по некоему летоисчислению, названия которого я не хочу приводить.
Тут автор вынужден отвлечься и заявить читателю, чтобы читатель не удивлялся скачкам во времени, какие мы неминуемо будем совершать. Отчасти это будет происходить от неуёмного желания автора сразу схватить быка за рога и одним махом показать то, что кипит в его голове, отчасти оттого, что город, описанный в нашем романе, тоже организован не ахти, а потому несколько сумбурный стиль изложения какнельзя лучше соответствует духу нашего ненаглядного города.
Приснопамятная древность сохранила легенду о гигантском злокозненном вампире, возжаждавшем и наконец потопившем древний город в коллоидном дерьме. Никто не верил, что такое возможно. Он прилетел в Фиглелэндаю из монгольских степей на перепончатых костяных крыльях и упал на её жителей, как гром среди ясного неба. Его огненное дыхание обратило ветхий, как шушун, дровяной город в полыхающий костёр. Его когти прорыли в гранитной земле глубокие арыки и они снабжают ныне город водой. Огромный, волосатый вампир, из пасти которого доносилось нестерпимое, чудовищное
