Мир противен и жесток —
На страну напал поток!
Смыл корову и быка
Смыл гнилого лесника,
Смыл телегу с мужиком,
И попа с ночным горшком,
Смыл собор, дорогу смыл,
Смыл погост с чредой могил,
Всё он смыл, но я узрел —
Кол с казнёным уцелел!
О как!
Английская народная поэзия! Цинизм народа – есть его вера и спасение! А вы знаете… Но вернёмся к нашему повествованию, ибо несть числа препон ему, но мало помощи отовсюду!
Они были простыми обывателями и не желали для себя такой беды. Они всегда желали всегда беды своим соседям, но себе беды никогда не желали. А тут случилось такое, что навсегда поколебало непоколебимые устои их жизни. Жёлтая ревущая струя не пощадила никого. Митрич, зацепившись штанами за трубу, долго висел, и уже надеялся на спасение, но раз уж полез в картман, за размокшим табаком, то сорвался с трубы и с воем канул в ревущей воде. А ведь он был лчностью не простой – стратель земли гнилоурской, герой Фиглелэнда! Женщины, дети, старики, аксакалы – никого не минула чаша сия – все погибли в мутном горячем потоке. Захохотал великан хохотом громким, ахитаковым, солнцу лапы раскрыл, завыл аспидно и отвязно, веселилось его зловещее сердце, истомой истекало. А потом бегал среди потока и вылавливал конечностью уцелевших. И шмякал их о землю, и сжималось от него сердце настоящего патриота Афанасия Петровича Ривкина, стоявшего на инвалидной ноге у полосатой будки при входе в город. Шмяк! Шмяк! Шмяк! Неприятный то был звук, словно стеклом по пиле.
Таково было кровавое возмездие провидения городу за былые грехи его жителей, плата за безбожные происки и революционные позывы народных масс. Все оставшиеся в живых были в шоке и молили грозного великана ради бога остановиться, уйти и помиловать великий степной город…
На что безжалостный великан ответил только свирепой икотой и могучим рыком, снёсшим вековые дубовые рощи на дальних меловых горах.
Походив по разгромленному городу и не найдя уцелевших, великан тягостно вздохнул и удалился из города.
В детстве мать великана чудовищная красавица Нисполет Нильская в корчёванной столешнице возила своего сына в Такейский Ерузолим, поэтому он, хоть и любил человечину, но был на самом деле удивительно набожным существом. У великана была любимая книга «Латунная Пиплия из Раковниц», неизменно сопровождавшая его во всех подвигах и проделках. Она весила без малого сорок тонн и была сделана в Пенджабе величайшим индийским мастером Гуром Шрахаривишной Ботуэлем Третьим из мюнхенской броневой стали, колокольной афганской бронзы и толстого жёлтого пергамента, происхождение которого навсегда осталось загадкой. Толщиной она была с приличный