Когда позиции были оборудованы, взводный тщательно проверил окопы и маскировку. Увиденным остался доволен.
Не за горой была ночь, и лейтенант приказал саперам поставить по периметру сигнальные мины.
После продолжительного полета и тяжелой физической работы на свежем воздухе очень хотелось есть. Алексей вытряхнул из РД все свои продукты, рассчитанные на три дня. Сначала решил довольствоваться банкой каши и хлебом, но, подумав о том, что на следующий день они дойдут до основных сил, а там и кухни, и все остальные радости для желудка, махнул в сердцах рукой. Вскрыл большую банку тушенки, кашу и, не подогревая, съел. Потом выдул целую банку сгущенки, запил водой из фляги и вальяжно развалился рядом с окопом.
Прохладный горный ветерок приятно освежал тело. В голове не было ни одной мысли. Хотелось просто вот так лежать и ни о чем не думать.
«Это, наверное, и есть счастье, – думал он после обильной трапезы, – вот так живи да здравствуй. Но так не бывает вечно. Обязательно придет кто-нибудь, и это минутное счастье расстроит», – осадила его единственно трезвая мысль, и, словно в ее подтверждение, Алексей услышал:
– Переверзев, ко мне!
«Ну вот и прошло мое счастье, начинаются тяготы и лишения воинской службы», – подумал он, вскакивая.
– Товарищ лейтенант, по вашему приказанию прибыл, – доложил Алексей, останавливаясь у бруствера.
– Вместе с Юлдашевым и Худенко заступаете в боевое охранение. Через три часа вас сменят саперы. Старший – ефрейтор Юлдашев!
– Есть, товарищ лейтенант, – с чуть заметным восточным акцентом сказал Мирза.
От неожиданности Алексей вздрогнул. Он не видел стоящих где-то рядом Юлдашева и Худенко, думал, что он один.
– Леша, ходи ко мне, – сказал Мирза. Алексей, вытянув руку перед собой, пошел на голос.
С того самого дня, когда он стал между Юлдашевым и Худенко, Алексей сторонился ефрейтора. Тот, видимо, поняв, что перегнул палку в случае с молодым солдатом, старался как-то загладить свою вину перед ним, но натыкался на стену отчуждения. Здесь, на небольшом пятачке чужой земли, в окружении враждебных селений им было не до ссор и недомолвок. Перед неведомым будущим все прошлое просто не имело значения. Перед солдатами было будущее с вечным вопросом – быть или не быть, перефразированное Сорокой в «жить или не жить». Вот сейчас, вчерашние недруги, они шли рядышком, локоть к локтю среди чернильной темноты ночи, и кто знает, что ждет каждого из них? Кто кому помогать будет? То, что помогать они друг другу будут, что бы ни случилось, в этом ни у кого из ни не было ни капли сомнения. Каждый понимал, что иначе им просто не выжить здесь, на этом пятачке, в окружении холодных, бесстрастных ко всему гор.
Так думал Алексей, прислушиваясь к тишине ночи. Так думали и ребята, идущие с ним рядом, в этом он нисколько не сомневался.
Ночь