Вертолет с десантом приземлился на вспаханное снарядами поле. Открылась дверь. В нос сразу же ударил резкий запах гари и тротила.
Десантирование продолжалось не больше десяти минут, и вскоре вертолет, обдав десантников керосиновым духом, облегченно урча, взмыл вверх.
Провожая взглядом торопливо уносящиеся подальше от грозовой тучи, которая, словно лассо ковбоя, старалась охватить убегающих от стихии стальных птиц, Алексей почему-то подумал, что прощается с винтокрылыми машинами навсегда.
Вместе с исчезнувшими за горизонтом бортами, скрылось за тучами и жгучее солнце. На долину опустились ранние сумерки.
Начал крепчать ветер. Резко похолодало.
– Все ко мне! – крикнул лейтенант. Дождавшись, когда солдаты вместе со снаряжением и оружием подойдут поближе, лейтенант продолжал:
– Значит так, ребятки. До своей позиции мы не долетели километров шесть-семь. Сейчас просто невозможно сориентироваться, темно слишком, а то бы я точнее сказал. Ночевать здесь придется, так что надо окопаться хоть немного. Кто знает, что за ночь может произойти, тем более что из кишлака, который находится напротив нас, не могли не заметить нашего прибытия.
– Здесь копай, потом на основной позиции вкалывай, – проворчал Паша Сорокин недовольно.
– Разговорчики! – прикрикнул офицер. Сорока замолчал.
– Я вас не заставляю окопы в полный профиль рыть, достаточно и для стрельбы лежа, – миролюбиво заключил Русаков.
Он показал бойцам, где рыть окопы и укрытия, а сам с сержантом Червинским занялся оборудованием командного наблюдательного пункта (КНП).
Рыли они на пару и довольно споро. Земля была глинистая, но рыхлая. По всей видимости, когда-то там была пашня.
Вскоре за быстро растущим бруствером уже не было видно голов командиров.
Глядя на них, быстро работали и остальные солдаты. Правда, что-то не ладилось у Сороки. Вместо того чтобы копать себе окоп, он, достав бинокль, начал обозревать окрестности.
Первым после командиров закончил оборудование окопа Худенко. Это был довольно крепкий парень среднего роста, с крупной головой, покрытой пшеничного цвета волосами. Во взводе его уважали не столько за силу, сколько за умение рисовать. Но ни его сила, ни талант не спасали Степана от постоянных придирок старослужащих. Даже, наоборот, разжигали у некоторых из них лютую ненависть. Что поделаешь, так уж устроен обычный, ординарный человек – не любит он превосходства ни в силе, ни в уме. И если кто-то выделяется своей индивидуальностью, не похож на остальных, то ему надо обязательно дать подзатыльник, чтобы не вылезал из общего одноликого строя.
На прибывшее в роту пополнение Алексей даже не обратил внимания. Многие кинулись к молодым солдатам, чтобы узнать, есть ли среди них земляки, а главное, чего хорошего они привезли из Союза. Алексей в такие игры не играл, а о земляках и не думал. Какие могут быть земляки у человека без роду, без племени.
А для молодых