Михаил, слушая ее, не верил словам Инги. Он на всю жизнь запомнил ее радостное лицо на свадьбе. Он на всю жизнь запомнил, когда зимой со своей женой Зиной шел по безлюдному шоссе, она несколько раз проехала мимо них, медленно на своем белом «мерседесе», делая вид, что их не видела. Он на всю жизнь запомнил, как она, хозяйка магазина модной одежды, с омерзением посмотрела на него, сказав продавщице, чтобы дала ему какую-нибудь завалявшуюся вещь, мол, его жене и так ничего не идет… А вот теперь она сорвалась и, подальше закинув свою гордость, прибежала к Михаилу и упала ему на грудь, прося помощи. Михаил не верил ей, но он при этом не в силах был отказать ее рукам, расстегивающим его рубашку и ползущим по его груди, животу, ниже и ниже. Он был не в силах отказать проснувшимся своим чувствам, своей мечте ласкать Ингу, целовать ее шею, губы, груди…
Резкий, неожиданный звонок в дверь привел Михаила в себя. Он встал с дивана и, позевывая, пошел к двери. За нею стояла Инга в темно-красном коротком платье, с длинным разрезом впереди. Из огромной черной сумочки, висевшей на ее плече, выглядывало горлышко бутылки со спиртным. Это оказалось не «Мартини», а коньяк «Наполеон», один из самых дорогих коньячных напитков в их городе.
Михаил хотел было отказаться от рюмки, наполненной Ингой и придвинутой к нему, но что-то внутренне удержало его от этого поступка, и он, сделав небольшой глоток, через секунду, не раздумывая, осушил ее. Жидкость, скатываясь по глотке, сильно обжигала ее. Вторая рюмка пошла легче, а после третьей Инга без разговоров, сильно притянув к себе за шею Михаила, стала его целовать взасос. И он, как кролик, поддался этому красивому до невыносимости удаву и покорно подчинился ей, целуя в ответ ее шею, плечи, стягивая с ее груди бюстгальтер.
Но Инга, дав ему немножко свободы, вдруг резко отдернула его от себя и села к нему на колени, сильно обняв своими бедрами его бедра и сдавливая их, наползла своей грудью на его губы, заставляя его ласкать их. И Михаил, попав под ее тиски, все сильнее и сильнее сдавливал губами ее соски, груди, слюнявя их, что-то непонятное шепча и задыхаясь, все больше открывая рот, чтобы вздохнуть нехватающего ему воздуха.
Но и этот момент был недолгим. Инга соскочила с него, раздвинула ноги Михаила и, став на колени, сама начала, целуя, кусать его грудь, кожу живота, опуская свое лицо ниже и ниже, и, схватив губами его пупок, потянула его в себя. Михаил от непонятного предчувствия попытался защитить свой пупок, но ее сильные руки сковали его, и он в истерике начал что-то мычать, кричать, извиваясь от боли в ее оковах…
Инга положила голову на его грудь, снова начала руками сжимать кожу на его животе, делая круги шире вокруг его пупка, и шире… Михаил потянулся и замер в ожидании новой «экзекуции» гостьи.