Впереди ледник, пологой и ровной рекой, уходил вниз, просматриваясь, в сумерках, от силы, на десяток метров. Чтобы не замёрзнуть в уже промокшей пуховке, я попытался полу-бегом, полу-скачками спускаться по неглубокому снегу пробитой тропы. По характеру тропы, слабой утоптанности, та группа составляла не более четырёх человек и, благодаря им, мои ноги проваливались только по щиколотку. Вероятно, эти ребята поднялись из Кучерлы сюда, до перевала, и, из-за ухудшения погоды, спустились обратно на «зелёнку», иначе встречи с ними мне вряд ли можно было избежать. Перепрыгивая через трещины во льду, вскрытые той командой, я радовался и благодарил их мысленно, представляя, как идущий впереди, в «связке», проваливался в каждую, а страховочная верёвка позволяла ему выбраться на поверхность. И, неизвестно, если бы не они, вышел бы я в одиночку отсюда или нет, провалившись в одну из них…
Сумерки сгущались, ветер с дождём усилились, и теперь хлестали мне уже в спину. Видимость ухудшалась, а ледник, уже который час, все не кончался. За пеленой непогоды и его поворотами я тщетно силился увидеть хоть малую перспективу. Желание быстрее дойти до леса безусловно «удлиняло» в сознании ледовую реку. Снежный покров закончился, согласно понижению высоты. На открытом, бугристом, сплошными рытвинами, и рваном, трещинами, льду идти стало кратно тяжелее. Мой темп снизился до минимального. При этом угол сползания ледника становился всё круче, и возникала опасность соскальзывания. Но я не стал останавливаться, чтобы обуться в «кошки», а лишь сам пошёл по-кошачьи, не желая останавливаться. Я понимал, что «греющий» спину рюкзак теперь с мокрой спины снимать нельзя, как и останавливаться тоже. Иначе меня от усталости и холода начнёт трясти и уже точно ослабит. Всё чаще приходилось пересекать ледник поперёк, обходя широкие трещины, теряя на этом время. Я шёл зигзагом, иногда от одной скальной стенки до другой. Силы были на исходе, а дождь всё сильнее хлестал по спине, подгоняя незваного гостя.
Для облегчения перехода я спустился к правому берегу ледяной реки и, опираясь правой рукой о вертикальный скальный борт, чтобы не поскользнуться, попробовал идти так. Но стало ещё тяжелее, из-за дополнительного наклона ледовой поверхности к скальной стенке. Рука быстро устала упираться под весом тела, ледник прижимал меня к вертикальной гранитной скале. Пришлось вернуться к середине ледовой реки. Стало совсем темно, и я перестал видеть рытвины во льду. Теперь, без сомнений, стало понятно, что наступила ночь. Вспомнив про налобный фонарик, я надел его на голову, достав из поклажи. Хорошо, что предвидя такую ситуацию, ещё утром разместил его поближе к клапану рюкзака. При свете фонаря я мог разглядеть поверхность полупрозрачного