– Как ваши дела? – спрашивает Витя, светловолосый парнишка с лопоухой наивностью, которой давно уже никто не верит. Его глаза бегают по столу, в поисках чего бы такого взять и рассмотреть, будто он пришёл вовсе не к педагогу, а на выставку интересных безделушек.
– Всё хорошо, – отвечает Иллирия Арсеньевна, усталым, будничным тоном. – А у вас как? Как провели каникулы?
Сказано так, словно она не провела с ними два дня назад утро в отделении полиции, слушая, как их отчитывают за кражу в торговом центре. Но сейчас – новая сцена, и роль у неё снова учительская.
– Да отлично! Покурили, сейчас пойдем мелких гонять, – с усмешкой отвечает Витя. Его глаза становятся полумесяцами от удовольствия, а Лёва, кивая, начинает тихо смеяться, увидев, как у педагога уголки губ дрогнули в неуловимой улыбке, несмотря на строгость взгляда.
– Хулиганьё, – только и говорит она, и в этом слове – не упрёк, а привычная ирония. Она знает – они любят эти подначки, как любят сам процесс этой игры: педагог – нарушители, но без злобы, почти с теплом.
– Вы мне лучше помогите папки по местам разложить, – добавляет она, уже доставая из-под стола стопку бумаг. Она точно знает: при всей своей дерзости и браваде, эти мальчишки не откажутся помочь. Дело в том, что слушать её – это тоже часть их игры.
И в следующую секунду Витя и Лёва уже вскакивают и наперебой хватаются за папки, деловито разносить их к шкафу у стены. Педагог смотрит им вслед и улыбается – то ли с облегчением, то ли с грустью. Потому что в этих хулиганах – не только беда, но и надежда. Пусть и немного в разбитом виде.
Пока Витя и Лёва увлечённо перетаскивают папки от стола к шкафу, Иллирия Арсеньевна вдруг замирает, незаметно для них уходит в себя – вглубь памяти, в самый первый день, когда впервые переступила порог этой школы.
Тогда она ещё не знала, что каждый кабинет здесь – отдельная история, каждый ребёнок – целая повесть, порой без начала и конца, с оборванными страницами и шепчущими между строками трагедиями.
"У нас не сказать чтобы плохая школа, – сдержанно, но с ноткой тревоги говорила тогда заместитель директора по воспитательной работе, Таисия Альбертовна. – Но дети тут… непростые. Жизнью потрёпанные. Есть и из детских домов, и из неблагополучных семей. А есть и те, кто из благополучных, но всё равно заброшенные, словно игрушки в пыльной кладовке. Вроде бы целые, а всё равно сломанные. Они не злые, правда, нет. Просто научились жить с когтями и зубами наперевес – иначе никак. Есть и с диагнозами… как работать с ними, никто не знает наверняка. Придётся учиться на ходу."
С этими словами они как раз проходили мимо кабинета казахского языка и литературы. Из-за двери раздавались крики – резкие, нервные, почти звериные. Инстинкт заставил открыть дверь.
Внутри царил хаос. Взгляд сразу выхватил худощавого мальчишку с растрёпанными волосами, который стоял в центре класса с поднятым над головой стулом – будто гладиатор перед решающим броском. Его глаза метали молнии, вещи были разбросаны по полу, кто-то хихикал, кто-то прятался за партами. Учительница – женщина в годах – стояла в оцепенении, тихо бормоча что-то в попытке успокоить мальчика, но тот её даже не слышал.
Он напоминал фугу – опасную, раздутую, с иглами наружу. Чуть дотронешься – отравит. Или сам от страха взорвётся.
– Сорокин! Сейчас же положи стул и выйди из класса, – резко, но без надрыва сказала Таисия Альбертовна.
Ответом был лишь поток ругательств, короткий плевок из слов, и через секунду стул полетел в сторону одноклассников. Шум, крики, паника. Иллирия помнит, как сердце на миг остановилось.
Позже, когда мальчика забрала воспитательница, ей рассказали: диагноз есть. И с ним сложно. Но, признались, и без диагноза в нём столько внутренних «тараканов», что иной взрослый не справится.
"Вот он, первый опыт", – подумала тогда Иллирия Арсеньевна, сидя вечером в своей новой комнате, сжав в руках ручку как спасательный круг. Интересно? Да. Шокирует? Безусловно. Но именно в этот момент она поняла – останется. Потому что дети здесь не только сложные. Они настоящие.
Звонок на урок вырвал Иллирию Арсеньевну из воспоминаний, как хлопок ладони по воде – разбивая отражение и возвращая в реальность. Она моргнула, вернулась в настоящий момент, и взгляд её упал на двух своих "помощников", всё ещё копошащихся у шкафа.
Витя и Лёва стояли вплотную, спинами заслоняя содержимое, и что-то рассматривали с таким видом, будто нашли волшебный артефакт. Подойдя ближе, Иллирия Арсеньевна сразу поняла, что за "сокровище" попало им в руки – электронные сигареты. У Вити в пальцах блестела тонкая металлическая трубочка, а на лицах обоих играли одинаковые довольные улыбки, как у детей, застигнутых за шалостью, но не слишком этим обеспокоенных.
– Спасибо за помощь, мальчики! – с натянутой лёгкостью проговорила она. – А теперь вейп – мне, а вы – бегом на урок. А то мне ещё самой за вас по шапке получать.
– Откуда у вас? – прищурился Лёва, вертя вейп в пальцах. – Тоже курите? И с нами не делитесь?
– Ха!