Битва при Киноссеме не имела очень важных последствий, кроме ободрения афинян. Даже сразу после сражения Кизик отпал от них, и на четвертый день после него афинский флот, поспешно отремонтированный в Сесте, отплыл туда, чтобы вернуть его. Город не был укреплен, так что они добились успеха с небольшими трудностями и наложили на него контрибуцию; более того, во время плавания туда они получили дополнительное преимущество, захватив у южного побережья Пропонтиды восемь пелопоннесских триер, которые незадолго до этого осуществили отпадение Византия. Но, с другой стороны, как только афинский флот покинул Сест, Миндар отплыл со своей стоянки в Абидосе в Элеунт и там вернул все триеры, захваченные у него при Киноссеме, которые афиняне там оставили, кроме некоторых, настолько поврежденных, что жители Элеунта сожгли их.[153]
Но то, что теперь начало составлять гораздо более важный элемент войны, было разницей в характере между Тиссаферном и Фарнабазом и переводом пелопоннесского флота из сатрапии первого в сатрапию последнего. Тиссаферн, не оказывая пелопоннесцам ни помощи, ни платы, своими вероломными обещаниями и подкупами ослабил все их действия за последний год, с преднамеренной целью истощить обе воюющие стороны. Фарнабаз был храбрым и решительным человеком, который стремился энергично укреплять их, как людьми, так и деньгами, и усердно трудился, чтобы сокрушить афинскую власть; как мы найдем его столь же усердно трудящимся восемнадцать лет спустя, чтобы добиться её частичного возрождения. С этого времени персидская помощь становится реальностью в греческой войне; и в основном – сначала через руки Фарнабаза, затем через руки младшего Кира – определяющей реальностью. Ибо мы увидим, что в то время как пелопоннесцы по большей части хорошо оплачиваются из персидской казны, афиняне, лишенные такого ресурса, вынуждены полагаться на взносы, которые они могут собирать тут и там, без установленного или признанного права; и прерывать ради этого даже самые многообещающие успехи. Двадцать шесть лет спустя, в то время, когда Спарта потеряла своих персидских союзников, лакедемонянин Телевтий пытался успокоить бунт своих неоплаченных моряков, говоря им, насколько благороднее вымогать плату у врага собственными мечами, чем получать её, угождая иностранцу;[154] и, вероятно, афинские полководцы в течение этих предыдущих лет борьбы пытались[стр. 114] подобными призывами к великодушию своих солдат. Но тем не менее несомненно, что новый постоянный плательщик, теперь появившийся, дал спартанскому делу