В коридоре суета. Крики надзирателей. Шорох бумаг, лязг ключей. – Строй! Всем на построение! – Начальство сменилось, говорят. Новый приехал. – Кто? – Из-за границы. Строгий, беспощадный. Не просто дисциплина – живьём сожрёт.
Его это не удивило. Система любит перемалывать и перестраивать. Но почему-то внутри, будто что-то сдвинулось. Прислушался к себе: было чувство… предчувствие. Как будто его судьба в эту минуту начала сворачиваться в другой клубок.
Он встал. Движения точные, привычные, словно выточенные временем – шесть лет в клетке учат тебя беречь энергию и не разбрасываться ни словами, ни жестами.
Пластиковый таз, холодная вода из крана. Он набирает в ладони воду, плескает в лицо – не для свежести, а для включения. Смотрит на своё отражение в мутном осколке зеркала, приклеенном скотчем к кафелю. Глаза чёрные, как ночь перед бурей. Но в них – тишина. И что-то ещё. Мысль. Надежда?
Вчера он подал на УДО. Условно-досрочное освобождение. Бумаги – в деле. Через месяц – заседание. Месяц. Он пересчитывал дни, как отсчёт перед рывком. Мозг уже не был в этих стенах. Он строил маршрут – куда пойти, к кому не возвращаться. Он не хотел мстить. Он хотел исчезнуть. В асфальте, в городе, в чужих телах. Но прежде – дождаться. Дождаться и не сломаться.
Он заходит в душ. Холодный, как всегда. Струи обтекают его мощное тело, словно касаются сквозь пленку. Он думает о прошлом – как пил кофе в утреннем свете, как гладил чужие бёдра, как гнал машину по трассе, пока город спал. И как всё это сгорело в одну ночь. Ночь, которую он давно вырезал из памяти. Но та возвращалась – в звуках, в запахах, во сне.
Он знал: впереди месяц. Один месяц, чтобы остаться человеком.
Глава 2.
Столовая гудела, как улей. Запах прокисшей каши, дешёвого кофе и хлорки в воздухе. Металл ложек лязгал о тарелки, люди двигались в строю, как заведённые – каждый знал свою траекторию. Никакой суеты. Всё по распорядку. Даже хаос был здесь приручен.
Дэниел сел на своё место. Привычно. Спина прямая. Глаза – никуда. Точнее, везде. Пластиковый поднос, разваренная перловка, что-то серое, похожее на мясо, кружка с бурой жидкостью.
– Ну что, тебя уже вызывали? – рядом бухнулся на скамью Кевин. Мелкий, верткий, как крыса, но зубастый. Два года вместе – почти как семья, но не совсем. Здесь нет семей. Он не ответил. Только посмотрел мельком. Этого было достаточно, чтобы Кевин понял: нет – не вызывали.
– Говорят, этот новый будет лично всех смотреть. Знаешь, как врач зубы проверяет, – Кевин скалится, – заглянет тебе в душу, ага. – И пересчитает, – подал голос с другой стороны Джейк. – А может, на вкус попробует. – Он хохочет, показывая щербатую улыбку. – Тебя – точно попробует, – парирует Кевин. – Меня сначала догони! – весело. – Скажи ещё, что у нас тут "список по любви".
Смех. В нём – нервы. Сдержанный, натянутый. Все чувствуют: что-то меняется. Дэниел молча берёт ложку. Медленно ест. Ни одного лишнего движения. В глазах – пустота. Или, наоборот, слишком много всего.
Он слышит их – Кевина, Джейка, других – но как будто сквозь стекло. Он здесь телом. Душа – там, где не воняет прокисшей кашей. Где не кричат команды. Где не называют по номеру.
Он знал: сегодня начнётся новое. И не потому что так сказали. А потому что почувствовал кожей – воздух стал другим. Тяжелее. Настороженней. Будто кто-то прибыл.
Пластиковая ложка громко скрипела по тарелке, когда Дэниел поднёс её к губам. Он пытался не думать о вкусе – о том, что эта мерзкая каша всё равно должна быть съедена. В такие моменты он часто вспоминал свою жизнь до тюрьмы. Вспоминал, как с удовольствием ел свежие багеты, как пил утренний кофе, как закуривал после первого глотка. Сейчас всё было по-другому. Здесь время текло по-другому. И запахи, и вкусы – они тоже стали чуждыми. Как и его собственное тело.
– Чего молчишь? – Кевин сидел напротив и весело жевал. – Ты что, в шоке от того, что тут опять перемены? Это всегда так. Новый начальник, новые правила. Кто-то нервничает, а кто-то просто жрёт и не парится.
Дэниел лишь взглянул на него. Он знал, что Кевин продолжит. Ведь так и было всегда – этот мелкий всегда много болтал, пытался казаться важным.
– Ой, да ты с нами не разговариваешь, что ли? – Джейк, сидящий рядом, немного наклонился вперёд, и в его глазах сверкнуло что-то, как у хищника. – Скучный ты, Дэн. Или ты чего-то ждёшь? Суд, что ли? – он усмехнулся, но в его голосе звучала не насмешка, а какая-то тень злорадства.
Дэниел снова промолчал, но в его груди что-то ёкнуло. Эти разговоры о суде – они мешали сосредоточиться. Он знал, что шансы на выход невелики, но так всегда: будет суд – а дальше неизвестно.
– Ты правда хочешь выйти? – вдруг