Память щедро одаривала Милаша красочными озарениями, и он послушно внимал ей, бережно вглядываясь в каждую деталь, и осторожно следовал за ее ходом, влекомый давно забытыми эмоциями и переживаниями: он очень боялся упустить это странное состояние, воспринимая его как последний шанс вернуть потраченную жизнь.
И пока он боролся за свои воспоминания, его мертвое тело уже остывало на скамье, остановив отсутствующий взгляд на светлом пятне фонаря в скверике на противоположном берегу, где ютилась ранняя осень, сердито перешептываясь с вековыми деревьями.
*****
На памяти Серого еще никогда в городе не было такого беспорядка.
Происходящее больше походило на взрыв безумия, которое стремительно распространялось подобно заразе, охватывая все новые массы людей, спешивших избавиться от гнета законности в поисках безграничной свободы. Постоянное давление исключительной определенности и скука непоколебимой обыденности теперь рассыпались в пыль под натиском хаоса. Люди отказывались подчиняться набившему оскомину укладу, придерживаться норм поведения и исполнять гражданские обязанности: они выходили на улицы, устраивая стихийные праздники и гуляния, игнорировали требования блюстителей порядка, веселясь до истерии и радуясь неожиданному избавлению. Даже журналисты, стоявшие у истоков разыгравшегося беспредела, поубавили прыть, всерьез развернув тему «вируса безумия», поразившего горожан, и коварного «психотропного оружия».
Направившись утром к зданию полицейского департамента, эксперты попали в безвылазную пробку и были вынуждены бросить автомобиль прямо на обочине. Избавившись по настоянию советника Титка от мобильных телефонов, они оказались без связи, так как ни один общественный терминал на их пути не работал. Двигаясь в шумной толпе вдоль забитой сигналящими автомобилями трассы, полицейские угрюмо молчали, стараясь не потерять друг друга в людской реке, которая угрожающе быстро разрасталась, выходя из берегов.
Городской транспорт и подземка не работали, а легионеры блокировали все входы в метро, выстроив перед ними монументальные заграждения. Люди проигнорировали призывы властей остаться дома, и городские улицы впервые за последние десятилетия приняли поток пешеходов, на который не были рассчитаны.
Отовсюду доносились смех, брань и крики, а по мере приближения к центру города давка увеличилась настолько, что движение практически остановилось, более напоминая раскачивание из стороны в сторону, то продвигаясь на шаг, то откатываясь под давлением толпы назад. Вскоре открылась ужасная панорама погромленных за ночь зданий и разграбленных магазинов, а в воздухе появился привкус гари и копоти.
– Черт бы побрал этого советника,– услышала Ольга сквозь людской гул слова Серого.
– Он здесь не причем,– ответила она, перекрикивая толпу.– Нам нужно пробираться в этом потоке левее, или на нашем повороте толпа пронесет