– Стойте! – воскликнул инспектор и поднял значок еще выше. – Сядьте на свои скамьи и держите себя в руках, пока никто не пострадал.
– Кое-кто уже пострадал! – возразил тот же господин и велел другому лорду: – Прочь с дороги!
Полковник Траск вернулся к своей кабинке и встал на скамью. И без того рослый, он теперь возвышался над всеми прихожанами.
– Слушайте все! – крикнул он повелительным тоном, какой мог принадлежать только строителю железной дороги или офицеру, вернувшемуся из пекла Крымской войны. – Эй вы! И вас тоже касается, сэр! Всех до единого! Выполняйте распоряжение инспектора и садитесь на свои скамьи!
Суматоха не унималась.
– Пропади вы все пропадом! – взревел полковник Траск.
На него наконец обратили внимание. Столь недопустимых выражений в церкви Святого Иакова еще не слыхивали.
– Черт побери, делайте, что вам говорят!
Теперь его слова повергли в ужас абсолютно всех. Прихожане замерли, раскрыв рты и выпучив глаза. Возможно, некоторые благовоспитанные леди слышали подобное впервые в жизни. Одной из дам сделалось дурно.
– Чем раньше мы восстановим порядок, тем скорее получим ответы на наши вопросы. Неужели вы не хотите узнать, что здесь произошло?
Обращение к любопытству сыграло свою роль, равно как и повелительный тон Траска. Все покорно вернулись на свои места.
Инспектор последовал примеру полковника и тоже встал на скамью. Его рыжая ирландская шевелюра привлекала не меньше внимания, чем полицейский значок.
– Меня зовут инспектор Райан. А тот человек, что сейчас разговаривает с викарием, – детектив сержант Беккер.
Еще один детектив!
Зычный голос Райана чуть дрогнул. Инспектор прижал руку к животу, стараясь унять ноющую рану.
– Оставайтесь на своих местах. Мы должны опросить каждого на тот случай, если вы заметили нечто важное. Это поможет расследованию.
Беккер помог священнику выпрямиться, затем повернулся к багровой луже перед молельней. Кровь продолжала сочиться из-под дверцы. Аккуратно обойдя ее, сержант возвратился к кабинке лорда Палмерстона и снова перепрыгнул ограждение. Металлические кольца заскрежетали по направляющей, когда он отдернул занавес на соседней кабинке и заглянул внутрь.
Поскольку взоры всех прихожан обратились к нему, Беккер изо всех сил старался не выдать эмоций. После событий, случившихся семь недель назад, ему казалось, что ничто уже не способно потрясти его.
Облаченная в черное женщина, недавно вошедшая в кабинку, распростерлась на полу. Точнее говоря, прежде ее одежда была черной, а теперь пропиталась багровой жидкостью, разлившейся по всей кабинке. В правой руке женщина сжимала лист бумаги с черной траурной каймой. Записка, как и сам конверт, тоже была в пятнах крови. Голова несчастной так и осталась запрокинутой, и закрытое вуалью лицо было обращено едва ли не к задней стенке кабинки. Рана на горле разверзлась