Факультатив по переходу между мирами. Альберт Иванов

сидел идеально. На таком человеке форма не казалась ни старомодной, ни декоративной – она выглядела вторым слоем кожи, естественным продолжением его уверенной осанки и властной манеры держаться. Поверх мундира небрежно наброшен длинный черный плащ, который касался пола. Он слегка шуршал при движении, точно хищник, держащийся у ноги хозяина. На поясе мужчины висела шпага с рукоятью, в которую был вмонтирован кристалл, отливающий мягкими оранжевыми бликами. В полумраке лавки этот кристалл стал одним из немногих источников света, и его мерцание придавало лицу незнакомца еще более жуткий вид: при каждом повороте головы свет играл на неровностях шрамов, то и дело искажая их рельеф, словно пытаясь вылепить новые, ещё более жуткие черты. Но в этом человеке пугала не только внешность.

      – Доброго вечера, господа. Надеюсь, вы не сочтёте наш неожиданный визит чрезмерной настойчивостью, – негромко начал незнакомец, приподнимая брови. – Увы, обстоятельства вынудили нас явиться без приглашения и в столь поздний час. Когда речь идёт о делах государственной важности, церемонии отходят на второй план, и нам приходится действовать незамедлительно. Чтобы проявить должное уважение, позвольте представиться: Капитан Зверс, начальник тайной полиции его императорского величества.

      Когда незнакомец заговорил, в голосе его слышалась спокойная, почти обходительная вежливость, но за ней чувствовалось несгибаемое холодное намерение. Он не кричал, не угрожал и не размахивал оружием. Наоборот, он говорил тихо, даже учтиво, однако в этой учтивости не было ни капли искренности. Это была учтивость острого клинка, холодная логика молота, который неторопливо осматривает гвоздь, прежде чем вогнать его в дерево. Его присутствие наполняло пространство ощущением неотвратимой угрозы, заставляло чувствовать себя мишенью под невидимым прицелом.

      Капитан Зверс сел за письменный стол с безупречной грацией человека, привыкшего иметь дело с ситуациями любого накала. В его движениях проглядывала уверенность хищника, который знает, что жертве никуда не деться. Поза была столь небрежно-расслабленной, что Кириллу она напомнила поджидающую кошку, которая может в любую секунду броситься вперед. Но здесь кошкой был отнюдь не Виль, а сам капитан – от него ощущалось больше хищного превосходства, чем от кота, впавшего в ступор. Его тёмные глаза, казалось, проходили сквозь мальчика и кота, сканируя не просто их внешность, а намерения, мысли, страхи, слабости. Под таким взглядом у Кирилла внутри всё съёжилось, словно листок бумаги, сжатый нервной рукой.

      Кирилл почувствовал, как страх, вспыхнувший было при мысли о возвращении к школьным проблемам, померк рядом с этим хладнокровным олицетворением власти и тайной силы. В его спокойной дикции и уверенной манере держаться слышалось: «Я здесь главный. Я решаю, что будет с вами».

      Кирилл невольно бросил взгляд на Виля,