«Ночной Свет, Цзялянь, добрались ли вы до гор Куньлунь?» – обратилась Цзялань к оставшимся у нее родным душам, к ее единственной родной сестре.
Успокоив Изумрудного Дракона, Цзялань встала и распрямилась. Она подумала о муже и свекре – как его величество накажет тех, кто породнился с семьей предателя?
– Вторая барышня, господин просил вас не беспокоиться. Он постарается пораньше вернуться к вам. – Чжаоюнь передала Цзялань наказ На Лояня, который тот оставил перед уходом.
– Чжаоюнь, пошли людей седлать мне лошадь! Я желаю вернуться домой, почтить память батюшки и матушки. – Цзялань не выдержала горя от потери обоих родителей, ее глаза покраснели, а голос охрип.
– Боюсь, это невозможно, вторая барышня. Люди императора все еще там, выясняют, где найти третью барышню. Если вы сейчас туда отправитесь, то своими ногами придете к тигру в когти! – С болью на лице Чжаоюнь рухнула на колени и отчаянно вцепилась в ногу девушки, не желая отпускать ее.
– Батюшка и матушка умерли такой страшной смертью, а я, их дочь, ничем не смогла помочь. Да знаешь ли ты, как у меня сердце рвется? – Цзялань двумя руками схватила Чжаоюнь за плечи, впиваясь ногтями в кожу.
Служанка, стиснув зубы, перенесла эту боль. Разом потерять обоих родителей и не иметь возможности проводить их в последний путь – какой человек вынесет такое и не придет в неистовство?
– Вторая барышня, хотите плакать, так плачьте, не держите эту боль в сердце, только себе хуже сделаете. Положитесь на меня. – На плечах Чжаоюнь сквозь одежду проступили кровавые следы, боль была такая, что у нее слезы навернулись на глаза.
– Мне не нужна опора, да и не на тебя мне следует опираться. – Усилия Чжаоюнь принесли прямо противоположный результат.
Цзялань отпустила служанку. На ее лице появилась маска безразличия.
– Ох, какие же у вас ногти острые, у меня аж кровь пошла! – всхлипывала Чжаоюнь от боли, пронзавшей ее насквозь.
– У меня сердце кровью обливается, разве может боль твоего тела с этим сравниться? – холодно ответила Цзялань.
Чжаоюнь увидела, что молодая хозяйка переменилась в лице, а в ее голосе появилась черствость, которой раньше никогда не было. Это разительное отличие от веселой Цзялань из прошлого невероятно напугало ее.
– Вторая барышня, служанка оговорилась! – от страха запросила прощения Чжаоюнь, совершая один за другим земные поклоны.
– Бестолковая ты, Чжаоюнь, думаешь, ты просто оговорилась? Госпожа На убита горем, а ты задумала такое ей сказать, да еще и ведешь себя как капризный ребенок! Мы больше не в поместье Мужун, вторая барышня теперь госпожа На, – строго