будем снова мы в ней свои гнезда непрочные вить,
и замесится грязь, и размокнет навеки бумага,
и слова растворятся, забыв очертанья явить.
«Уютной стала вдруг квартира…»
Уютной стала вдруг квартира,
И водворился за стеной
Сумбурный дождь, обняв пол-мира,
Горошек мелкий жестяной
И, дробный говор постигая
Я долго не могу заснуть,
И даже свет не зажигаю,
Чтобы пространство не спугнуть.
«Закрой глаза – и клочьями огня…»
Закрой глаза – и клочьями огня
день пролетает мимо;
как не хватает суток – ночи, дня
и сумерек неизъяснимых,
где так прозрачны Лев и Водолей
и призрачна разлука,
и все пути короче и светлей,
чем отраженье звука.
«Я вышла на синюю улицу…»
Я вышла на синюю улицу.
Ну вот и закончился день.
Вернуться. Свернуться. Ссутулиться.
Уйти в осторожную тень.
Но, стоя в снегах остывающих
легчайшую песню пою.
В обители вечно играющих
я более не состою.
И свет, ненароком приснившийся
в кармашке храню потайном.
И кто-то, навек заблудившийся,
рыдает в лесу ледяном.
«Вот, посмотри, – Я даю ключи…»
«Вот, посмотри, – Я даю ключи:
плачь, веселись и грусти со всеми.
Саморазвёртываясь в ночи,
точка души поглощает время.
Но уж короче дороги – нет!
И, согревая свои пространства,
лишь береги этот черный цвет
нищего, птичьего постоянства.
И не дерзай задевать струну
счастья чужого и вольной воли…
Я отпускаю тебя одну —
в страшную область любви и боли.»
«Я не вижу в упор этой длинной зимы…»
Я не вижу в упор этой длинной зимы,
на морозе хрустящей раскрошенным льдом:
у меня – золотые холмятся холмы,
то взлетая, то падая в ритме твоём,
и проходит в цветном опереньи весна
и касается ангел оглохших ушей,
и безумная птица короткого сна
режет воздух крылами острее ножей,
и сверкающий полдень горяч и открыт
в сундуках опрокинутых нет ни гроша,
и на грани высокого кича, навзрыд,
по расстроенным клавишам скачет душа.
«Струится время, минуя нас…»
Струится время, минуя нас,
и тают сухие льды;
ты держишь меня у самых глаз,
как будто глоток воды…
Но если умрём, – почему, скажи
поёт и ликует твердь?
Любовь моя, ты коротка, как жизнь,
зато и крепка, как смерть.
«В лабиринте стрелочек и арок…»
В лабиринте стрелочек и арок,
на морозном