Толпа затихла.
– Про государя-батюшку слыхали?
– Слыхали – раздались голоса.
– Где нам знать? – перебивали другие.
– Тихо! – крикнул он. – Милостивый господь возвращает ноне родительский престол Петру Федоровичу. Бояре его свели за то, что он крестьянам волю дать хотел. Катеринку посадили. Одиннадцать годов государь-батюшка странствовал, а ноне объявился. И вновь крестьянам и работным людям волю дает.
Толпа задвигалась.
– Слава Христе! Храни его господь! – раздались выкрики. – Дождались! Воля, стало быть!
Многие снимали шапки и крестились.
– Слухайте! – крикнул Хлопуша. – Многие к государю приклонились: казаки, башкирцы, заводы тоже – Авзянский, Каноникольский! Сказывайте: ваш как завод? Будете государю верой-правдой служить?
– Хотим под государя! Верой-правдой! Головами! Присягу примем! – раздались дружные крики. – К присяге веди!
– Попа разыщите, – сказал Хлопуша, – а я вам покуда указ батюшки нашего государя Петра Федоровича прочту. Да нет. Из ваших пущай кто прочтет. Грамотные-то есть у вас?
Все молчали и переглядывались. Грамотных не находилось.
– Дядя Аким! – крикнул вдруг Захар на весь затихший двор.
И сразу несколько голосов подхватило:
– Верно! Правильно! Аким! Грамотный он! Аким, выходи!
– Ну, ну, выходи, коли грамотный! – крикнул Хлопуша.
Захар изо всех сил прочищал Акиму дорогу к крыльцу и локтями и рогульками. Рабочие расступались, с удивлением оглядываясь на Акима. Он был совсем не такой, как всегда. Глаза сразу больше стали, хотя он будто никого и не видел. И не сутулился вовсе, точно ростом выше стал.
Хлопуша подал ему лист и велел взойти на крыльцо.
Аким перекрестился, взял лист обеими руками и поднял вверх. Лист дрожал у него будто на сильном ветру.
Первые слова он произнес совсем тихо.
Его сейчас же прервали:
– Не слыхать! Громче!
– Сами не горланьте, черти! – звонко крикнул Захар. Разве вас перекричишь, дьяволы!
– Ишь, бойкий мальчонка! – сказал со смехом кудрявый Илья, стоявший рядом с Хлопушей. – А ты чего ж это в ожерелке? Али кусаешься?
Захар сердито отвернулся.
– Тихо вы там! – крикнул Хлопуша. – А ты шибче читай, обернулся он к Акиму.
На площади затихло.
Аким оглядел толпу и начал опять вдруг окрепшим голосом, так вразумительно, точно он сам писал этот указ:
– «Самодержавного императора Петра Федоровича всероссийского».
Он приостановился и еще раз обвел толпу взглядом.
«Сей мой имянной указ в Воскресенский завод и всему миру мое имянное повеление».
– Нам, стало быть! – крикнул кто-то.
– «Как деды и отцы ваши служили предкам моим, так и вы послужите мне, вашему государю, верно и неизменно, до капли крови, и исполните мое повеление. Исправьте вы мне, великому государю, два мартила и с бонбами и скорым поспешением