Он не допускал, чтобы те, кого он призывал к ответу, пользовались помощью адвокатов: каждый должен был говорить за себя и объясняться как умел. В этом он был прав, учитывая, что цензоры не действовали судебным порядком, и все происходило перед ними без формальностей и сложных прений.
Он заслужил похвалу и за свое рвение в борьбе с роскошью, приказав купить и разбить на куски искусно сделанную серебряную колесницу, выставленную на продажу.
Но вновь впадая в глупости, он в один день издал двадцать указов, два из которых касались весьма странных предметов. Один предупреждал, что, поскольку урожай винограда ожидается обильным, следует тщательно смолить бочки. Другой рекомендовал сок тиса как средство против укуса гадюки.
Пока Клавдий занимался цензорскими делами, Мессалина и вольноотпущенники продолжали свою жестокую игру, подвергая опасности разных людей под предлогом заговора против государства и императора. Они вовлекли в это и ничтожных лиц, которых Клавдий проигнорировал или наказал лишь слегка, говоря, что «на блохе не мстят, как на льве». Но его зять Помпей Магн, муж его старшей дочери Антонии, поплатился жизнью. Хотя его вина заключалась лишь в том, что он не угодил Мессалине, Клавдий приказал заколоть его в постели без всякого суда. Его отец Красс Фруги и мать Скрибония погибли вместе с ним. Их знатность была их преступлением. Что касается ума, Красс вовсе не был опасен: он вполне походил на Клавдия своей глупостью и был так же достоин занять его место, как и неспособен его домогаться.
Валерий Азиатик впоследствии был обвинен. Тацит – ибо мы вновь встречаем его здесь, что читатель легко заметит – приводит подробное описание этого дела [18], но оставляет некоторые обстоятельства для догадок, поскольку начало его повествования до нас не дошло.
Эта мрачная интрига, жертвой которой стал один из самых знаменитых членов сената, дважды удостоенный высшего сана в империи, по-видимому, зародилась из-за женской ссоры между Мессалиной и Поппеей. Последняя, дочь консуляра Поппея Сабина, получившего при Тиберии триумфальные отличия, была прекраснейшей женщиной Рима, но отнюдь не самой добродетельной.
Она вела позорную связь с пантомимом Мнестером, в которого, как мы видели, Мессалина была безумно влюблена. Императрица, снедаемая ревностью, убедила себя, что Валерий Азиатик также причастен к разврату Поппеи. Кроме того, она страстно желала завладеть садами Лукулла, которые этот богатый консуляр украсил и обустроил с величайшей роскошью. Поэтому она решила погубить одновременно и Азиатика, и Поппею, поручив их обвинение Суилию – о котором уже шла речь и который еще не раз появится в дальнейшем, – адвокату, более знаменитому своим талантом, чем честностью. В помощники ему она дала Сосибия, воспитателя