Его преемники не были столь щепетильны. Дурные правители, за исключением Тиберия, не довольствуясь именем господина, присваивали себе даже имя бога; а добрые в конце концов допустили титул, который утвердился в обычае. Плиний во всех письмах к Траяну неизменно обращается к нему: «Господин» (Domine).
Если Август по политическим соображениям, о которых говорилось в другом месте, допускал, чтобы в провинциях ему воздавали божеские почести, он мало придавал этому значения и даже иногда обращал это в шутку. Когда таррагонцы сообщили ему как о счастливом и лестном предзнаменовании, что на алтаре, посвященном ему в их городе, выросла пальма, он, смеясь, ответил: «Я вижу, как усердно вы жжете на моем алтаре фимиам».
Из приведенных черт, некоторые из которых плохо вяжутся с верховным величием, видно, насколько верно наше утверждение о природе власти Августа. Ясно, что он сам не считал себя верховным владыкой и был лишь главой и первым магистратом республики.
Однако даже столь умеренное и справедливое правление не избежало заговоров: до того ненавистна сама по себе новизна в столь важном деле, и она никогда не обходится без опасностей для своих творцов. В течение его правления против Августа было составлено несколько заговоров. Тот, о котором мне предстоит говорить, поскольку он относится ко времени консульства Марцелла и Аррунция, возглавлялся Фаннием Цепионом, о котором нам больше ничего не известно, кроме того, что Веллей одним словом характеризует его как злого человека, весьма способного на подобный замысел. Среди его сообщников история называет только Лициния Мурену, уже упоминавшегося в связи с судом над М. Примом, человека в целом не лишенного достоинств, но погубившего себя невоздержанностью языка и характера. Их злой умысел был раскрыт неким Кастрицием. Но Меценат, питавший слабость к своей жене Теренции, сестре Мурены, не смог удержать от нее секрет, и, получив через нее предупреждение, виновные бежали.
Их судили заочно. Тиберий, выступив обвинителем и преследуя их как оскорбителей величия, добился их осуждения, несмотря на отсутствие. Влияние Прокулея, весьма уважаемого Августом брата Мурены, известного своей братской любовью, не смогло вымолить снисхождения в деле, касающемся безопасности принцепса.
Римские законы назначали за самые тяжкие преступления лишь изгнание. Но военная власть императора лишила осужденных возможности воспользоваться чрезмерной снисходительностью законов: они были найдены в своих убежищах и казнены.
Впрочем, их преступление погубило только их самих. Философ Атеней, друг Мурены, бежавший и схваченный вместе с ним, отделался лишь необходимостью оправдаться – и, доказав невиновность, остался в покое, вне всякого преследования.
Отец