Веллей сообщает более интересные подробности об их характере: их правление прошло в раздорах, не принеся ни им чести, ни государству пользы. Павел не обладал твёрдостью, подобающей цензору, а Планк – нравственностью: один не имел сил нести бремя такой должности, а другой боялся, что, упрекая молодых людей в безнравственности, услышит в ответ те же упрёки в свой адрес, несмотря на преклонный возраст. Он был настолько неуважаем, что даже Луций Домиций, простой эдил, встретив его на улице, заставил цензора уступить ему дорогу.
Эдил был дерзок, но никогда цензор не заслуживал оскорбления больше. Планк, как уже отмечалось, сочетал позорные пороки с низкопоклонством самой бесстыдной лести. Он даже гордился этим и учил других: «Льстить надо не искусно, не тонко и не исподволь. Смелость во лжи пропадает даром, если её не замечают. Лучший льстец – тот, кого не уличают, особенно если его заставляют краснеть». Он хорошо знал людей, обычно неразборчивых в похвалах. Но превращать это правило в жизненный принцип – значит окончательно потерять стыд.
Эти двое стали последними частными лицами, совместно занимавшими должность цензоров. После них цензура либо исчезла из Республики, либо перешла к императорам, которые лишь в редких случаях делили её с кем-то ещё. Но даже без формального титула они обладали всей полнотой власти как надзиратели за нравами и законами.
Август в описываемое время использовал эту власть, чтобы компенсировать неспособность назначенных им цензоров. Он провёл ряд реформ для укрепления порядка и общественного спокойствия: ужесточил или вовсе запретил ремесленные гильдии, которые часто становились очагами мятежей; ограничил расходы на игры, установив максимальные суммы для преторов и выделив государственные субсидии; запретил магистратам устраивать гладиаторские бои без разрешения сената, чаще двух раз в год и более шестидесяти пар за раз (что показывает, насколько злоупотребления зашли). Он также запретил сенаторам, их сыновьям, всадникам и знатным женщинам позорно появляться на сцене, хотя раньше допускал это. Наконец, чтобы лишить честолюбцев повода для подражания Эгнатию Руфу, который прославился, туша пожары с помощью своих рабов, Август выделил курульным эдилам шестьсот государственных рабов для тушения огня.
Так он сочетал роль главы империи и реформатора с частной скромностью. Он лично участвовал в выборах, поддерживая своих кандидатов, и голосовал как простой гражданин. Он часто выступал свидетелем в судах, терпел допросы и даже резкие возражения.
Дион рассказывает случай этого года: некий Марк Прим, обвинённый в войне с одрисами во Фракии без приказа, ссылался на указания Августа. Тот явился в суд