– Вы и вправду не разбираетесь в предмете. Они линяют, совершенно естественный процесс. Но если вы хотите курочек, которые несутся, – это то, что вам нужно. Именно то.
– Да? – спросил Василий Степанович кисловато.
– Да, – подтвердила она слегка разочарованно, с уходящим желанием убеждать.
– А эти? – кивнул он в сторону юных красавиц, обитавших этажом ниже, – беленьких с черными проблесками, как на шерстке горностая.
Она глянула непонятно: то ли разочаровавшись, то ли пожалев. И спросила:
– Вам нужна красота или польза?
– А это что – несовместимо? Мне всегда казалось, что красивое – первый признак лучшего.
– Сказано – мужчины! – обронила она себе в колени. А когда подняла взгляд, в нем будто бы возник, но тут же и спрятался плутишка. – Хотите этих – берите этих.
– А почему вы сразу предлагали тех? – поинтересовался Василий Степанович, заподозрив, что бабушка хочет сперва продать то, что поплоше.
– Эти моложе, им еще месяца три или четыре дозревать.
– Зато как радуют глаз!
– Радуют, – согласилась она. – Но четыре месяца будете кормить вхолостую.
– Покормим! – не унывал Василий Степанович. – А как называется порода? Уж больно хороши!
– Адлеровская серебристая.
– Точно! Они не белые – серебристые. И черные перышки тоже отливают серебром.
– Берете?
– Беру!
– А сколько?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Давайте, как в картах – двадцать одну.
– Солидно! – заметила она. – У вас большая семья?
– Да нет, семья как семья. А сколько двадцать куриц могут дать яиц?
– Если бы взяли «облезлых» – полтора десятка в день. А эти – не знаю.
– Ну, нам лишь бы внуку яичко на завтрак. Беру!
– Красивых?
– Красивых!
Домашние, когда глава семейства выпускал на молодую травку контрастно узорчатых, отливающих серебром птичек, реагировали с вполне предсказуемым восторгом. Невестка, подобно папарацци, вдохновенно щелкала айфоном, чтобы тут же рассылать знакомым снимки и видео всё увереннее разгуливающих у кустов и молодых деревьев экзотически прекрасных новобранцев двора.
А внуку хотелось дотронуться до диковинной живности, которая не давалась, ловко уворачиваясь и отбегая, чтобы, оказавшись на безопасной дистанции, вновь величаво прогуливаться, презрительно поглядывая на дитя человеческое посаженным сбоку глазом.
Словом, это была не ферма, а нечто наподобие затеваемого домашнего зоопарка, отчего душа Василия Степановича веселилась с удвоенным пылом.
Взрослея, птицы хорошели не по дням, а по часам. Алые гребешки набухали зубчатыми коронами; разновеликие перья, словно бы каждое по отдельности завитые книзу, вместе складывали гармоничнейшие в их кажущемся беспорядке,