– «Трехстоялый» – это что, стоящий на трех ногах?
Рассказчик то ли услышал, то ли догадался о смысле ее вопроса:
– Когда наши караваны останавливаются, то согнать их с места могут только солнцезаконники, получившие недоброе предзнаменование, или стражи по доносу. А вот стоялых караванников никто не смеет поторопить. Трехстоялый – это самый вельможный из всех, он имеет право стоять на одном месте три раза по тому сроку, который потребен женщине, чтобы выносить ребенка от зачатия до рождения. Три преджизни.
– Впервые встречаю такую меру времени, – задумчиво проговорила мона Сэниа. – Похоже, что к человеческой жизни у вас когда-то относились с уважением.
– Отголоски старого доброго матриархата, – предположила Таира.
– Жизнь человека уважают у нас и сейчас, – возразил Лронг, – и недешево ценили тогда, когда молодой князь (он сначала рьяно, как и следовало ожидать от проклятого анделисами, взялся за дело) начал строить, разглаживать дорогу, переправлять в весенний край несметные запасы еды. Но через пять-шесть преджизней стало ясно, что он строит не только дома и мосты, – целые сонмы смердов, оторванных от своих караванов, были согнаны на восход…
– Прости, уважаемый, – как бы мимоходом спросил Сорк, – а не покажешь ли, где это восход?
– Это знает каждый ребенок, – нетерпеливо отмахнулся Лронг, никак не выказывая удивления перед таким наивным вопросом. – Мы все идем на восход – а иначе куда же?
И он своей огромной рукой твердо указал на запад.
– А! – только и сказал Сорк; похоже, у него на этот счет зародилась какая-то мысль.
– Да, так вот. Оказалось, что в весеннем краю строятся диковинные дворцы, с воздушными мостками, висячими садами, бесчисленными башенками и воротцами… Сказочные чертоги, в которых невозможно жить – заблудишься. Но ничего, молодой властитель имеет право на такую блажь, хотя, видит солнце, слишком много хлопот для будущей столицы, ведь и ей положен предел в пятистояние. Но еще дальше на восход князь велел насыпать громадную гору – в основе лежал природный холм, который он приказал поднять в высоту и придать ему вид громадной невиданной твари, наподобие лягушки болотной, обратившей свою морду на солнце. Князь собственноручно начертал план сооружения на высушенной коже молодого гуки-куки, с тем чтобы на голове этого земляного гада, словно корона, поднялся маленький пятибашенный замок.
– Твой принц – романтичный юноша, – заметила Таира. – Сколько ему было, когда он взошел на престол?
– Шесть-на-восемь преджизней, – отвечал Лронг, не подозревая, что вызовет всеобщее недоумение столь диковинным числительным.
Таира через плечо оглянулась на Скюза – юноша, уже привыкший к загадкам чужих миров, сориентировался на ходу и незаметно показал ей восемь пальцев, а затем еще шесть. Она сердито насупилась – о шайтаний хвост, неужели